— Ну что, — подумал Егоша. — Уж как-нибудь.
И в тот момент, как он так подумал и в каком-то смысле смирился, вспыхнула ярко, ослепляюще еще одна станция и поезд остановился. Они вышли. Станция была незнакома Егоше, он здесь никогда не был. Рядом почти отвесно шла лестница-эскалатор, уходившая высоко вверх. Егоша ухватился за поручень и все равно боялся упасть, зато Миша-ангел стоял совершенно свободно и даже не касался перил руками.
— Дело не то чтобы очень, — сказал, наконец, Миша-ангел, и это было первое, что он сказал. — Я понимаю, эксплуатация. Но мы иначе не можем. Это испокон веков. Другое дело, раньше нагрузки были не те.
Лестница-эскалатор остановилась перед небольшой площадкой, там стоял уже знакомый Егоше человек, у которого он побывал в прошлый раз и писал свою автобиографию. Теперь он был какой-то взъерошенный. Миша-ангел поспешно сдернул шапку-петушок и засунул в карман плаща.
— Выше, выше! — закричал человек и замахал руками. — Избавьте меня от этого! Избавьте! — и убежал куда-то.
Миша-ангел помрачнел:
— Только бы свалить на кого-нибудь. У них всегда так.
Тронулись дальше.
— Только бы свалить, — опять повторил Миша-ангел. — Да я сам там бываю в сто лет раз.
— Где… там? — спросил Егоша.
— Там, — неопределенно сказал Миша-ангел. — Там — это там. Но это там еще не самое там. Просто это там, не здесь.
— Ага, — сказал Егоша, просто чтобы что-то сказать.
— Как я выгляжу? — вдруг забеспокоился Миша-ангел и стал поспешно приглаживать волосы.
— Нормально.
— Может, плащ снять? У нас бывают такие придирчивые. Никогда не знаешь, что им не понравится.
Тут непонятным для Егоши образом эскалатор въехал в большую комнату и остановился прямо у стола. Стол ли подъехал к Егоше, или Егоша подъехал к столу, было непонятно. Егоша даже зажмурился и чуть не упал, и упал бы, если бы Миша-ангел не подхватил его под руку.
За столом сидел человек с большим, неподвижным, сухим лицом.
— Так, — сказал человек и уставился на Егошу тяжелым взглядом.
Егоша смутился, а его рука привычно потянулась в карман за конвертом с подписями.
— Оставьте эти глупости! — сказал человек с раздражением и, глянув на Мишу-ангела, сказал: — С сосланными разбирается Леонид. Что-то плохо разбирается. Идите в галерею. Я занят. Потом позову.
Миша-ангел почтительно поклонился и сделал знак Егоше следовать за ним. Они вышли в соседнее помещение — это была длинная галерея, увешанная портретами каких-то людей, на высоких подставках стояли бюсты. Егоша был человеком достаточной образованности, чтобы узнать многих. Сократ, Вольтер, Вильям Шекспир.
— Наши агенты, — сказал Миша-ангел.
— Какие люди! — вырвалось у Егоши.
— Таких, как ты, тоже хватало, — сказал Миша-ангел. — Так что не комплексуй.
— Кто такие сосланные? — спросил Егоша.
— Ну, твой Ив-Ив, к примеру. У нас же строго. Несколько замечаний в личное дело — и ты сосланный. Когда у вас на Земле кто-то умирает, подходящий для нас кандидат, душу отправляют по назначению, а на его место — сосланного. Больного как-то откачивают, да и мы постараемся, как говорится, — комар носа не подточит.
— А куда отправляют душу! — спросил Егоша, немного волнуясь.
— Это уже другая история, — сказал Миша-ангел и замкнулся, даже губы поджал.
— А как же Ив-Ив? — не отставал Егоша. — Он же совсем человек!
— Что ты хочешь, — сказал Миша-ангел после паузы снисходительно. — Раздвоение. Квалификация.
Прошли еще по галерее.
— Пора возвращаться, — встрепенулся вдруг Миша-ангел. — Зовут.
— Что-то я не слышал, — сказал простодушно Егоша.
— Ты и не услышишь.
Они вернулись к человеку с застывшим лицом.
— В гостиницу, — сказал тот бесстрастно, и Егоше даже показалось, что он захотел зевнуть, но сдержал зевок. — Пусть дает показания.
— Надолго? — испугался Егоша и, забывшись, зашептал Мише-ангелу: — У меня сегодня дела!
— Какие там дела. — сказал человек с застывшим лицом и опять еле сдержал зевок.
Егоша и Миша-ангел опять вышли в галерею и долго шли по ней, хотя это была уже вроде и не галерея — портретов и бюстов там уже не было, а какой-то бесконечный коридор. Миша-ангел толкнул небольшую дверь, и они оказались совсем в другом месте. Прямо перед ними сидела полная, миловидная женщина в старомодной вязаной кофте. Ну такая привычная и совсем своя.