А к и м (Илье). Иди!
К о ж и н. Пошли веселей. До станции еще верст десять.
Кожин, бойцы и Илья уходят.
Л у ш к а (бежит за ними). Возьми хоть… (Сует Илье узелок.)
Глашка было рванулась за Ильей.
Т о л к у н (разъяренно). Глашка?!
Глашка остановилась.
Толкун подошел к Глашке, залепил ей пощечину.
Внезапно послышалась резкая, тревожная дробь. В луче света возникли ш е с т ь р а с с т р е л я н н ы х к о м с о м о л ь ц е в. Они смотрят на Глашку. Это наплыв, видимый только Глашкой.
Глашка вскрикнула, закрыла лицо руками.
Погас луч. Все исчезло.
Проклятая семейка! Что ни скажут, что ни сделают, все — поперек шерсти. Авэн!
Т р о ф и м. Не торопись, Анисим. Слышал, что солдат говорил?! Может, переждать день-два…
Т о л к у н. Некогда пережидать. Каждый час дорог.
Р я б ч и к. И свои головы недешевы. Налетят с пьяных глаз…
Т о л к у н (оглядел помрачневший табор). Напугал вас вояка?.. (Раздраженно.) Нэфа… Поворожи. Выпадет неудача — переждем.
Музыка.
Н э ф а. Костер!.. (Вынимает из фартука мешочек.) Снимите кресты!.. Завесьте в кибитках иконы!..
Табор снимает кресты. Вспыхивает костер.
(Запевает и начинает двигаться медленно вокруг костра, бросая что-то из мешочка в огонь. Пламя то зеленеет, то краснеет, то синеет. Иногда останавливается и начинает выкрикивать.) Птица заплачет — не к добру!.. Услышим звон колокольни — к беде!.. Собака залает — друзья прибьются. (Простирая руки к цыганам.) Слушайте!.. Слушайте!.. (Начинает раскачиваться, двигаться, и постепенно ее движения переходят в колдовской танец.)
Танец Нэфы.
В танец включается табор.
Танец табора, дикий, первобытный, пришедший из прошлого. Он доходит до исступления и разом обрывается. В тишине послышался долгий гудок паровоза.
(Торжественно.) К дороге!
В с е. К дороге! К дороге!
Т о л к у н. По кибиткам! Глашка!..
Н э ф а. Где Глашка?!
Цыгане оглядываются, ищут.
Л у з г а, М о т р я, Г у б а н я (зовут). Глашка! Глашка!
Крик «Глашка!» умножается, растет, заполняет зрительный зал. Слышен далекий гудок паровоза.
Музыка.
Постепенно гаснет свет.
В темноте родилась веселая, разгульная песня цыганского хора. «Ай дождь будет, и буран будет». Вначале тихая, она переходит в громкую, оглушительную. Убыстряется ритм, становится бешеным. Беснуются гитары. Вместе с песней нарастает луч света. Он выхватывает неистово пляшущего Р у б и н а. Кто-то подкрикивает, подхлопывает.
Загорается большая старинная лампа с абажуром.
В доме Егора Соколова.
При свете лампы видны лица хоровых цыган, сидящего на подлокотнике старинного кресла с бокалом в руке К а м а р д и н а, дирижирующего хором Е г о р а И в а н о в и ч а, смеющуюся Л и п у, открытые бутылки шампанского, бокалы, самовар, канделябры с незажженными свечами.
Пляска Р у б и н а.
К а м а р д и н (кричит). Корнет!.. По-гусарски!..
Р у б и н (чуть подвыпивший). Саблю! Саблю!.. (Пляшет.)
Камардин сует ему взятый со стола длинный хлебный нож. Рубин хватает и продолжает плясать «с саблей». Кончается пляска тем, что Рубин в изнеможении валится на стул или на ковер.
Р у б и н.
Е г о р. Весь в батюшку. Тот, бывало, в этой комнате такое вытворял!
К а м а р д и н. Егорушка!.. Все пошло прахом! Некому больше вытворять, просиживать ночи с цыганами! Некому! (Пьет.)
Е г о р. Катюша!..
Гитары.
Танец Катюши («Шутишь», «Венгерка» или «Полечка»).
К а м а р д и н. Все это сгниет!.. Все — в тар-тара-ры!.. Тишина!.. Гасите лампу! Свечи! Свечи!..
Цыгане гасят лампу и зажигают свечи.
Олимпиада Васильевна, умоляю. (Целует руку.) Вспомним «Время, давно позабытое…»