Быстро появляются ц ы г а н е.
Глафира Анисимовна рядом! В Звонцах командирша! Верховодит у больших офицеров. Дошло до вас?!
Р я б ч и к. Мужик сказывал, вся в золоте, в каменьях… Королева!..
Т о л к у н. Слышали?! С ней-то мы расправим крылышки. Уж будьте покойны, и коней добыть поможет, и с голоду подохнуть не даст.
Л у з г а. Вот вам и Глашка! С туза козырнула! Возьмет да прикатит в карете, лакированной!..
Т о л к у н. Она — может. Все может.
Л у з г а. Распахнет дверцу да как выскочит, вся в соболях да брульянтах! Эх ты, залетная! Уж встретим ее, Глафиру Анисимовну, по-царски! (Запела, заплясала.)
Какой-то части цыган передалось настроение Лузги. Родилась песня, пляска. Пляшет весь табор.
Л у ш к а (заметила кого-то, вглядывается, потом бросается к пляшущим, пытаясь остановить их, крича). Дыкхэн! Дыкхэн!..
Пляска постепенно останавливается. Все смотрят в сторону, куда указывает Лушка.
Музыка.
В пестром цыганском платье, замызганном дорожной грязью, в стоптанных туфлях входит Г л а ш к а. Все застыли.
Глашка медленно проходит мимо цыган, не глядя на них, садится в стороне.
Т о л к у н. Кто это?!
Все осторожно подходят к Глашке.
(Обошел вокруг неподвижно сидящей Глашки, Лузге.) Где карета?.. (Кричит.) Где золото, меха, бриллианты? (Цыганам.) Таких цыганок у меня в таборе не было!.. (Отошел, повернулся ко всем спиной.)
Л у ш к а. Глаша… Иди, доченька, в наш шатер. Иди… Мы с Акимом тебя…
Т о л к у н. Гоните ее! Кнутами! Оглоблями!..
Н э ф а (Толкуну). Опомнись! (Цыганам.) И не дай бог кому-нибудь хоть словом ее обидеть… Наворожу — язык отнимется. (Глашке.) Иди, девочка, к себе. Иди, иди…
Нэфа уводит Глашку. Все молча расходятся. Загорается костер. Возвращается Н э ф а. Она садится у костра, бросает в него корешки и что-то бормочет.
Вышла Г л а ш к а, осмотрелась, идет к костру, садится возле Нэфы.
Правда, что на тебе большие тысячи были?
Глашка молчит.
Значит, все с тебя содрали — золотишко всякое, каменья…
Г л а ш к а. Сама швырнула им…
Н э ф а. Дура! За такую обиду я бы еще и ихнего с собою захватила.
Глашка молчит.
Послышался бой часов.
Церквушка на погосте полночь отбивает. Погадаю на тебя. Как отобьет — слушай.
Часы смолкли.
Послышался легкий топот коней.
Кони! Опять кони!..
Топот нарастает.
Глашка заметалась, бросилась к шатру Акима.
Куда ты?! Раздавят!..
Г л а ш к а (бегает по табору, кричит). Аким! Ромалэ!..
Выскочили встревоженные, заспанные ц ы г а н е.
Слышите?!
Топот коней, постепенно удаляющийся.
Это они! Из Звонцов!
Рождается музыка боя.
Слышны крики, нарастающие выстрелы.
Н э ф а. Беда идет!..
Цыгане в ужасе. Кто крестится, кто молится, кто увязывает вещи.
Т о л к у н. Спохватились?! Были бы кони, запрягли — и сгинули!
Нэфа встала перед цыганами, схватилась за голову, запела. Так родилась песня. В разгар песни Нэфа начинает двигаться, за ней — все цыгане. В этих движениях что-то от далекого прошлого, дикого.
Танец-пантомима «Заклятье».
Его сопровождают музыка и хор.
В конце танца все падают на землю, как бы обнимая ее, и замирают.
Замирают и звуки боя.
На заднем плане возникают фигуры И л ь и и еще держащегося на ногах К о ж и н а.
Цыгане со страхом смотрят на них.
Глашка отошла в сторону, отвернулась.
К о ж и н (стараясь держаться). Если бы мог… поклонился вам в ноги…
И л ь я. Вывезли всех! Успели. Дайте что-нибудь перевязать — быстро!
Лушка хочет поднять у Кожина рубаху.
К о ж и н. Не осторожничай! Рви!
Л у ш к а. Прилипла.
К о ж и н. Ой ты, нескладная… Рви разом! (Рванул рубаху.)