тем больше привлекателен для женщин.
(Задумчиво глядя на папирус.)
А что до царственной сестрицы, Незземут,
будь осторожней, Птахмос. Пусть и мысли
о ваших с ней беседах не возникнет.
ПТАХМОС
Я действую как можно осторожней.
Я нанят изготовить барельеф
с изображеньем царственной сестры
и карлиц. Так что с нею говорить
мы можем без опаски. В остальном я
полагаюсь на служанку,
чья преданность хозяйке безгранична.
ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ Что ж, хорошо.
ПТАХМОС
(вздыхая)
Плохие дни настали для Антона,
а будет хуже. Иногда
мне в этом городе становится так тяжко.
Их новый нечестивый культ
распространился по всему Египту,
а мы бессильны с этим совладать.
ВЕРХОВНЫЙ ЖРЕЦ
Ты молод, сын мой, и неискушен.
Ты судишь с лету — и не видишь сути.
В тень отступив, не ослабел Амон.
Пусть восемь главных храмов в запустенье,
пусть наши земли отошли в казну,
но мощь Амона этим не сломить —
когда воротится, он разберется
и с ревностью честолюбивых женщин,
и с преклонением юнцов, и с безрассудным
и дерзостным отступником-царем.
О нет, Амон насмешек не потерпит.
И трудятся жрецы его во мраке
не хуже, чем при свете. Пусть покуда
безумец молодой свой украшает город —
еще последнее не прозвучало слово.
Занавес.
СЦЕНА ВТОРАЯ
Шесть месяцев спустя. Царская беседка в Ахетатоне, легкая, воздушная, украшенная изображениями животных и птиц, с верандой, выходящей к Нилу. Вдоль стен — большие кувшины из расписного фаянса и ложе. В центре — небольшой помост, на нем золотые кресла и табуреты. На одном из них расположилась Нефертити. Эхнатон, одетый в простые льняные одежды, наносит последние мазки на ставшее сегодня знаменитым скульптурное изображение головы Нефертити[31].
ЭХНАТОН
(делает шаг назад и долго рассматривает свою работу, переводя взгляд с Нефертити на ее портрет)
Вот так и так…
(Возвращается на прежнее Место, наносит последний мазок, затем качает головой.)
Я сделал все, что мог, Атон свидетель.
НЕФЕРТИТИ
Уже готово?
ЭХНАТОН
Да.
НЕФЕРТИТИ
Могу я посмотреть?
Эхнатон не отвечает. Нефертити спускается вниз и становится рядом с ним.
О!
ЭХНАТОН
(отвернувшись)
Я сделал все, что мог, но это
не то, что я хотел, не то,
что видел я.
НЕФЕРТИТИ
Но это так прекрасно…. так прекрасно…
ЭХНАТОН
Нет-нет, совсем не то, совсем не так…
(в возбуждении мечется по беседке)
НЕФЕРТИТИ
(мягко)
Ты так всегда твердишь — но ведь напрасно!
ЭХНАТОН
Нет, ты меня не понимаешь, это —
совеем не то, что вижу я.
(Склоняет голову.)
Вот если бы ты знала, только знала…
она должна была бы — ну, такая…
Я разобью ее…
НЕФЕРТИТИ
(становясь между ним и статуэткой)
Нет, нет. Я не позволю.
Я голову мою разбить не дам.
Она красивая. Пусть Бек посмотрит —
послушаем, что скажет он.
ЭХНАТОН
Бек хвалит все, чего бы я ни сделал. Льстить фараону — в этом мудрость жизни.
НЕФЕРТИТИ
Для всех, но только не для Бека.
Иные царедворцы таковы,
но Бек — он честен.
ЭХНАТОН
Пусть.
Мне ненавистен сам вид вот этой вещи.
НЕФЕРТИТИ
(накрывая статуэтку тканью)
Не надобно смотреть сюда до завтра,
а может, еще много-много дней.
Едва завершено творенье,
его ты начинаешь ненавидеть,
как все художники.
(С удивлением.)
Но это странно…
Когда ты создал красоту,
ты должен ею наслаждаться,
ты радоваться должен, всех вокруг
ты должен спрашивать: «Ну разве не прекрасно
мое творение?» Но ты
его готов разбить. Не понимаю…
(Эхнатон улыбается ей снисходительно, пытаясь успокоить. В голосе Нефертити внезапно появляется тоска.)
31
В 1912 году во время раскопок в египетском городе Амарна (на месте древнего Ахетатона) были найдены скульптурные портреты Нефертити, представляющие собой замечательные произведения искусства и хранящиеся в музеях Каира и Берлина.