ЭММЕЛИНА. Только не для него. Его связи серьезными не бывают.
ИНСПЕКТОР. А была ли она вообще, эта связь?
ЭММЕЛИНА. Конечно. Вы же слышали. Бренда почти что призналась в этом.
ИНСПЕКТОР. Но вы и раньше об этом знали?
ЭММЕЛИНА. Я могла бы привести вам массу доказательств, но не хочу. Уж придется вам поверить мне на слово.
ИНСПЕКТОР. Когда это началось? Эммелина. Примерно год назад.
ИНСПЕКТОР. И миссис Уингфилд узнала об этом?
ЭММЕЛИНА. Да.
ИНСПЕКТОР. И как она реагировала?
ЭММЕЛИНА. Устроила Брайену выволочку.
ИНСПЕКТОР. А он?
ЭММЕЛИНА. Все отрицал, конечно. Сказал, что она выдумывает. Вы же знаете, что такое мужчины! Всегда выкрутятся! Она требовала, чтобы он выпроводил эту девицу, но Брайен ни в какую, мол, ему жалко терять такого хорошего секретаря.
ИНСПЕКТОР. А миссис Уингфилд из-за этого сильно переживала?
ЭММЕЛИНА. Очень.
ИНСПЕКТОР. Настолько сильно, что решила лишить себя жизни?
ЭММЕЛИНА. Будь она здоровой и сильной — другое дело, но болезнь доконала ее. И у нее начались всякие фантазии.
ГИНЗБЕРГ. Какие фантазии, мисс Росс?
ЭММЕЛИНА. Да так, выдумки.
ИНСПЕКТОР. Почему в тот день миссис Уингфилд осталась одна?
ЭММЕЛИНА. Ей самой так захотелось. Мы все предлагали побыть с ней, но она сказала, что у нее есть книги и радио. По некоторым причинам она предпочитала оставаться одна.
ИНСПЕКТОР. Кто предложил отпускать с дежурства медсестру?
ЭММЕЛИНА. Так обычно принято при персональном уходе. Патронажной сестре положено два часа отдыха среди дня.
ИНСПЕКТОР. По поводу связи с мистером Уингфилдом мисс Джексон сказала «это закончилось сто лет назад». Скажите, это не так?
ЭММЕЛИНА. Я думаю, на какое-то время они прекратили такого рода отношения. А может, просто стали осторожнее. Но к моменту, когда произошел несчастный случай, все опять наладилось, будьте спокойны!
ИНСПЕКТОР. Похоже, вы в этом вполне уверены.
ЭММЕЛИНА. Я живу с ними бок о бок! Я вам кое-что покажу. (Достает из сумки листок бумаги и подает инспектору.) Я нашла это в холле в большой китайской вазе. Кажется, они пользовались ею как почтовым ящиком.
ИНСПЕКТОР (читает). «Дорогая, осторожнее. Кажется, она что-то подозревает. Б»
ЭММЕЛИНА. Это почерк Брайена. Вот видите!
ГИНЗБЕРГ. Вы не возражаете, инспектор, если я задам несколько вопросов?
ИНСПЕКТОР. Нет, пожалуйста, доктор.
ГИНЗБЕРГ. Меня интересуют фантазии, о которых вы упоминали, мисс Росс. Что конкретно вы имели в виду?
ЭММЕЛИНА. Просто болезненное воображение несчастной женщины. Видите ли, она долго болела, а обещанного выздоровления никак не наступало!
ГИНЗБЕРГ. И она полагала, что это неспроста?
ЭММЕЛИНА. Она… она просто была ужасно расстроена.
ИНСПЕКТОР. Значит, все-таки думала, что это неспроста.
ЭММЕЛИНА. Ну… да.
ГИНЗБЕРГ. Она считала, что эти двое ее медленно отравляют? Так?
ЭММЕЛИНА. Да.
ГИНЗБЕРГ. Она сама вам так сказала?
ЭММЕЛИНА. Да.
ГИНЗБЕРГ. А что ей сказали вы?
ЭММЕЛИНА. Что все это чепуха, конечно.
ГИНЗБЕРГ. А вы сами не предпринимали каких-нибудь шагов?
ЭММЕЛИНА. О каких шагах вы говорите?
ГИНЗБЕРГ. Вы не обсуждали этого с лечащим врачом? Не брали пищу на анализ?
ЭММЕЛИНА. Нет, конечно. Это просто болезненный бред!
ГИНЗБЕРГ. Возможно, что и нет. Ведь такие случаи бывают, и гораздо чаще, чем принято думать. По своим симптомам отравление малыми дозами мышьяка, а чаще всего применяется именно мышьяк, практически неотличимо от гастрита.
ЭММЕЛИНА. Брайен на такое не способен — нет!
ГИНЗБЕРГ. А девица?
ЭММЕЛИНА. Да! Да, я так и думаю. Жаль, мы этого теперь уже не узнаем.
ГИНЗБЕРГ. Вот тут вы ошибаетесь, мисс Росс. Об отравлении могут свидетельствовать различные пробы. Следы мышьяка находят в волосах, в ногтях…
ЭММЕЛИНА. Я в это не верю! Никогда не поверю, что это Брайен! Инспектор, я вам больше не нужна?
ИНСПЕКТОР. Нет, мисс Росс.
Эммелина идет к столу, чтобы забрать записку, но инспектор успевает схватить ее раньше.
Она останется у меня. Это улика.
ЭММЕЛИНА. Да, конечно. (Выходит.)
ГИНЗБЕРГ. Так-с, кое-что мы получили.
ИНСПЕКТОР. Да. Из китайской вазы в холле. Интересно.
ГИНЗБЕРГ. Это его почерк?
ИНСПЕКТОР. О да, это почерк Брайена Уингфилда. Знаете, он пользовался большим успехом у дам. Сбивал их, как кегли. На свою беду, те воспринимали его всерьез.