ГИНЗБЕРГ. Что-то очень он похож на Казанову. Кропает исторические романы. Большой эрудит…
ИНСПЕКТОР. В истории тоже хватает грязи… Ох… (Замечает, что сидит в кресле Гинзберга, и встает.)
ГИНЗБЕРГ. Благодарю вас. Значит, развязка нашего исторического романа еще впереди?
ИНСПЕКТОР. Да уж. Соберите вместе четырех рассерженных людей, которые бросают друг другу обвинения, возьмите злющую тетку и дайте ей выболтать все секреты — и вот вам свежий материал для романа, а?
ГИНЗБЕРГ. Это плюс к тому, что вы уже знали. Кстати, чем вы располагали до сих пор?
ИНСПЕКТОР. Несколькими непреложными фактами. Рассмотрим их под финансовым углом зрения. Брайен Уингфилд — человек бедный, его жена — богатая. Ее жизнь застрахована в его пользу — деньги не слишком большие, но позволили бы ему снова жениться, если бы он захотел. А капитал находится в доверительном управлении, поэтому если она умрет бездетной, все достанется брату и сестре. Если верить Брайену, она сказала брату, что больше не намерена за него платить. Хотя думаю, что все равно ей пришлось бы.
ГИНЗБЕРГ. Так кто же этот Б? Брайен? Бренда? Брат Билл? Или Эммелина — без всякого Б?
ИНСПЕКТОР. Эммелина без… Эммелина? Постойте-ка, что-то я сегодня слышал, когда все они были здесь… Нет, не вспомню.
ГИНЗБЕРГ. Может, Б — это бандит?
ИНСПЕКТОР. Нет, ни в коем случае. На этот счет есть исчерпывающие данные. Прямо перед домом проходит дорога, и там дежурил констебль. Оба крыла дома и въездные ворота были ему прекрасно видны. В тот день никто не входил и не выходил из дома.
ГИНЗБЕРГ. Знаете, инспектор, вы попросили меня о сотрудничестве — а сами осторожничаете, не выкладываете карты на стол. Скажите прямо — что вы предполагаете.
ИНСПЕКТОР. Я не предполагаю. Я знаю.
ГИНЗБЕРГ. Что?
ИНСПЕКТОР. Возможно, я ошибаюсь — хотя вряд ли. Подумайте сами, доктор. У вас есть еще семь минут.
ГИНЗБЕРГ. Ха! О да. (Подходит к пациентке.) Миссис Уингфилд! Спасибо за помощь, миссис Уингфилд. Сейчас мы подходим к критической точке эксперимента.
ИНСПЕКТОР. Миссис Уингфилд, мы сейчас уйдем, оставим вас практически без охраны. Никто из подозреваемых не знает, что к вам вчера вернулась способность к речи. Они не знают, что на самом деле вы не видели того, кто столкнул вас с балкона. Вы отдаете себе отчет, что это значит?
ПАЦИЕНТКА. Один из них попытается…
ИНСПЕКТОР. Безусловно. Кто-то войдет в эту палату.
ГИНЗБЕРГ. Вы уверены, что действительно этого хотите, миссис Уингфилд?
ПАЦИЕНТКА. Да, да, я должна знать… я должна знать, кто…
ИНСПЕКТОР. В таком случае — не бойтесь. Мы будем рядом. Если кто-то приблизится к вам или притронется…
ПАЦИЕНТКА. Я знаю, что делать.
ИНСПЕКТОР. Спасибо, миссис Уингфилд, вы замечательная женщина. Наберитесь храбрости еще на несколько минут, и мы поймаем убийцу. Положитесь на меня. Вернее, на нас с доктором.
ГИНЗБЕРГ. Готовы?
Они вывозят каталку на середину комнаты.
ИНСПЕКТОР. Вот так.
ГИНЗБЕРГ. Не пройти ли нам в мой кабинет? Некоторые записи, с учетом версии об отравлении, вас могли бы заинтересовать.
ИНСПЕКТОР. Да, и еще, если можно, я хотел бы посмотреть рентгенограмму. (Выключает свет и уходит вместе с Гинзбергом.)
В темноте входит медсестра с маленьким шприцем и скрывается за занавеской.
ПАЦИЕНТКА. Помогите! На помощь!!
Входит инспектор.
ИНСПЕКТОР. Все в порядке, миссис Уингфилд, мы здесь!
Входит Гинзберг, зажигает свет и подбегает к пациентке.
ПАЦИЕНТКА. Помогите! Убивают! (Показывает на занавеску.) Там!
ИНСПЕКТОР. Как она?
ГИНЗБЕРГ. В полном порядке. Вы оказались очень храброй, миссис Уингфилд.
ИНСПЕКТОР. Спасибо, миссис Уингфилд. Убийца угодил нам прямо в руки. Записка в китайской вазе — это все, чего мне не хватало. Брайену Уингфилду вряд ли понадобилось бы писать тайные послания секретарше, с которой он видится каждый день. Он писал кому-то другому Ну, и дежурный констебль. Он подтвердил под присягой, что никто не входил в дом и не выходил из него. (Повернувшись лицом к занавеске.) Похоже, в тот день вы не воспользовались своим правом уйти с дежурства на прогулку. Можете выходить из-за занавески, сестра Бонд.
Медсестра выходит из-за занавески. Свет гаснет. Занавес.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Написанная примерно в то же время, что и «Смерть на Ниле», эта пьеса из жизни Древнего Египта увидела свет только спустя 35 лет.