— Сейчас будет тепло, — успокоил ее Митч, но в его глазах запрыгали веселые огоньки.
Она медленно посмотрела на него и обхватила себя руками. Потом стала осматриваться. Бунгало было просто комнатой прямоугольной формы, которая служила одновременно гостиной, кухней и спальней. Справа, рядом с ней, были плита, холодильник, стол и раковина. Прямо напротив стояли сдвинутые вместе две двуспальные кровати.
Она подозрительно взглянула на Митча.
— Вот это и есть две спальни? — спросила она, указывая рукой в сторону кроватей.
Он оглянулся, стоя на коленях у камина.
— Да, одна — моя, другая — твоя, — он поднял брови, изображая невинное удивление. — А в чем дело, тебе они не нравятся? — Он продолжал разжигать огонь. — Можешь выбрать ту, которая тебе больше нравится.
В ней все напряглось, и она пробормотала:
— Этого и следовало ожидать.
Она подошла к холодильнику, открыла его и увидела, что он битком набит всевозможными продуктами. Держа дверцу открытой, она опять посмотрела на Митча в изумлении.
— Так это похищение было хорошо спланировано? Тут еды хватит на целую армию.
Он не сдвинулся с места.
— Вовсе не на армию, — добродушно рассмеялся он, — а только на двух умирающих с голоду любовников.
Встревоженная, она захлопнула дверцу и окинула взглядом потолок.
— Кто хозяин этого бунгало? — холодно поинтересовалась она.
Он встал с колен, сделал шаг к ней и тихо ответил:
— Бывший шитрокский магнат из города.
— Стой, где стоишь, — приказала она. — И не приближайся ко мне ближе чем на десять футов, пока мы здесь.
Он ухмыльнулся, кивая.
— Правильно. Я не хочу доставлять тебе неудобства. Поэтому знаешь что, давай-ка подойдешь ты сюда, к камину, а я туда, где стоишь ты, и приготовлю нам поздний ужин. Ты хочешь есть?
— Да, — ответила она, злясь на себя за то, что сказала правду, вместо того чтобы скрыть, как она ужасно проголодалась.
Он хлопнул в ладоши.
— Вот и хорошо. В этом году мы с тобой пораньше справим День Благодарения.
Совершенно продрогшая в этих проклятых горах, она с удовольствием направилась к камину.
— Надеюсь, ты не собираешься готовить индейку?
Она, в изнеможении опустившись на пол перед камином, протянула к огню свои озябшие и покрасневшие от холода ноги и начала массировать ступни. Затем посмотрела на огонь и потерла глаза, зевнула, потом коротко встряхнула головой. Ей не хотелось слишком расслабляться, слишком уютно устраиваться.
— Ты любишь мексиканскую запеканку? — обратился к ней Митч.
— Сойдет все что угодно, — ответила Блаэр: она дошла до такого состояния, что съела бы даже сырых устриц, которых терпеть не могла.
— Это хорошо, ее как раз недолго готовить. А потом я присоединюсь к тебе, пока она будет запекаться, — он распаковал пакет маисовых чипсов и вдруг рассмеялся. — Я не против того, что сейчас в основном готовлю я — ведь я стараюсь произвести на тебя впечатление своими талантами, но когда наши отношения станут постоянными, ты тоже начнешь принимать в этом участие.
Она пристально посмотрела на него.
— Когда наши отношения станут более постоянными, ты будешь уже так стар, что тебе будет все равно, кто и что готовит. К тому же к тому времени ты, может быть, будешь получать пищу через зонд.
Он хихикнул.
— Знаешь, милая Блаэр, первое, что привлекло меня в тебе, — это твой оптимизм, то, как ты умудряешься увидеть сквозь ненастье голубое небо и яркое солнце.
Она вскочила.
— А здесь хоть ванная есть?
Он кивнул и, не выпуская вилку из руки, указал на дверь в углу комнаты.
— За этой дверью тебя ждут самые современные удобства, а если ты захочешь принять душ и переодеться, то найдешь и халат, и мягкие пушистые тапочки в шкафчике под туалетным столиком. Я пока приготовлю тебе что-нибудь выпить. Что ты предпочитаешь?
Она подошла к шкафчику и достала темно-зеленый легкий свитер. Направляясь к ванной, Блаэр едва взглянула на него.
— Ром и кока-колу, — ответила она.
— Будет сделано!
Блаэр чувствовала, как он провожает ее глазами, пока шла в ванную, и, когда заметила, что на двери нет замка, то в ней родилось дикое предчувствие. Нет, он, конечно, не войдет сюда к ней. Конечно, нет, но тем не менее она примет душ побыстрее, пока ему в голову не придет какая-нибудь сумасшедшая мысль — а для этого ему не придется особенно напрягаться.
Она пустила воду, торопливо разделась и, встав под душ, задернула полупрозрачную занавеску. Она намылилась с ног до головы и уже собиралась смыть пену, когда услышала, как дверь открывается.
— Убирайся отсюда! — завизжала она, прежде чем он успел что-нибудь сказать.
— Блаэр, — промурлыкал он, — у меня есть к тебе вопрос из области права.
— Что ты здесь делаешь?
— Я же говорю, у меня вопрос из области права.
— Ну, спрашивай, а потом убирайся!
Он вдохнул побольше воздуха.
— Если, — быстро начал он, — это чистая гипотеза, — но если так случилось, что кто-то ограбил сейф, можно ли предположить, что взломщик возьмет только один доллар или он скорее всего обчистит весь сейф? И будет ли приговор одинаковым?
Она сомнительно покачала головой.
— Ты действительно ненормальный.
— Но мне, правда, нужно знать. От твоего ответа многое зависит.
— Конечно, приговор будет не одинаковым. Своровать один доллар — это только мелкая кража, но крупное ограбление — это уже уголовное преступление. А факт взлома будет расценен одинаково в обоих случаях. Но зачем тебе это?
Он хихикнул.
— Потому что я, кажется, становлюсь уголовником. Я хочу обчистить сейф.
Блаэр только рот открыла от изумления. В то же мгновение он отдернул занавеску — Митч стоял перед ней в том самом костюме, в котором появился на свет. Она за секунду окинула его взглядом, все его тело, и у нее перехватило дыхание.
Он улыбнулся и вежливо произнес:
— Не подвинетесь немножко? Не обращайте на меня внимания, представьте, что мы в Японии.
Она шлепнула его мокрым полотенцем.
— Лучше не делай этого, Митч!
Он посмотрел ей в глаза, и она быстро перевела взгляд на стену, выложенную кафелем, покраснев так, что ей стало жарко. Было совершенно очевидно, что он не страдает физическими недостатками — его тело было так совершенно, так великолепно!
Блаэр повернулась к нему спиной и стала смывать с себя пену. И тут он обнял ее, крепко, уверенно, будто она давно принадлежала ему. Вода стекала по ее лицу на его руки и бежала вниз по ее телу.
Он жадно целовал ее влажные волосы и затылок, вплотную прижавшись к ней. Она медленно повернулась в его объятиях и посмотрела ему в глаза.
— Митч, тебе никогда не говорили, для чего нужны кровати?
Широкая улыбка озарила его лицо.
— Да, — прошептал он. — Кровати тоже для этого, но позже.
Блаэр увидела каплю воды у него на реснице; они все стояли обнявшись, и от прикосновения его мягкой, шелковистой кожи у нее дрожали колени. Она хотела оттолкнуть его, но просто не могла этого сделать; запасы ее стойкости остались где-то там, у подножия горы. Она хотела его — она хотела его постоянно. И уже пора было' перестать бороться с этим.
Вода все текла по ее плечам, бедрам, но даже если бы это был кипяток, она не почувствовала бы. Она улыбнулась и с укором прошептала:
— А как же карантин?
Он стиснул ее и провел губами по ее шее.
— Карантины могут предотвратить болезнь, но то, что мучает меня, уже нельзя предотвратить — только лечить. И только потом, после глубокого изучения болезни, начинающегося вот с этого… — Митч с нежной силой поцеловал ее.
Она обняла его за шею и приподнялась на мысочках, крепко прижимаясь к нему всем телом. Он покрывал ее лицо легкими, быстрыми поцелуями, их тела извивались под струей воды. Теперь между ними не было ничего, кроме все усиливающейся страсти.
Ее груди, мягкие и полные, прижались к его груди словно разрываясь от нестерпимой жажды его прикосновений. Его губы скользнули вниз по ее шее, плечам, в выемку между грудей, и, когда, наконец, они коснулись твердого розового соска, она стала задыхаться. Незнакомые ей прежде сдавленные хрипы шли из ее горла, как звуки необузданной страсти.