С грохотом и гулом, подобным началу грозы, полуторатысячное рыцарское войско покатилось вперёд, постепенно набирая ход. Сотрясалась земля под копытами закованных в броню лошадей. Ярко разодетые в родовые цвета всадники выкрикивали старинные девизы, угрожающе потрясали разнообразным оружием – мелькали длинные иклейские и короткие цезарийские мечи, узкие калантийские и широкие шарибадские сабли, всевозможные шестопёры и моргенштерны. Все без исключения аристократы, находившиеся в столице в дни сбора войска, присоединились к походу. За каждым из них следовало несколько оруженосцев, почти не уступавших своим господам снаряжением и красотой нарядов. Потому несущаяся вперёд лавина выглядела настолько разношерстной и недисциплинированной. Исключение составляли лишь несколько десятков орденских братьев – единственных молчунов в гомонящей толпе. Они создали плотное клиновидное построение, двигались в едином темпе, чётко соблюдая дистанцию. Словно по команде, братья одновременно опустили длинные копья, намереваясь, разогнавшись, проломить заграждение и ворваться верхом прямо во вражеский лагерь.
На подступах к валу набравшую разгон кавалерию встретил град стрел и камней. Луки, копьеметалки, дротики, пращи – дикари пустили в ход всё, что могли. Но, как и рассчитывал Александрикс, большинство снарядов не сумело пробить тяжелые доспехи и причинить вред атакующим. Лишь изредка наконечник находил щель между пластинами – разогнавшаяся лошадь падала, кувыркаясь и утаскивая за собой всадника. Кто-то, скачущий следом, налетал на них и тоже падал, но большинству удавалось избежать столкновения.
Спустя минуту вся эта вопящая и грохочущая сталью масса врубилась в периметр вражеского укрепления. Несколько недостаточно осторожных всадников не рассчитали траекторию и с разгона впечатались в частокол. Кто-то упал, кто-то остался в седле, тряся оглушенной головой, пока на неё сверху не опустилась булава черномазого дикаря. Один, наиболее прыткий и желавший обрести славу, перепрыгнул через заточенные колья, оставив лошадь снаружи. Хотелось надеяться, что он смог продолжить сражение, а не сразу же напоролся на копьё какого-нибудь южанина. К счастью, подобных ошибок было немного. Основное направление атаки пришлось в места, не прикрытые частоколом – те, откуда недавно выкатывались колесницы. Ростовые щиты хоптов, заграждавшие проходы, были сметены в первую же секунду столкновения. Рухнули, как дешевые ширмы бродячего театра, похоронив под собой раздавленных владельцев.
Рыцарские клинья врубились в эти проходы, углубились дальше, но вскоре увязли в растущих нагромождениях человеческих и лошадиных тел. Продвижение остановилось, завязалась жестокая рукопашная схватка.
Александрикс тоскливо вздохнул – не описать словами, как ему самому хотелось ринуться в бой. В этом вопросе он всегда завидовал Кевину. Но высокий статус не позволял ввязываться в подобные авантюры, между императором и лордом есть большая разница. Если бы ситуация показалась критической и возник риск проиграть сражение – лишь тогда император мог себе позволить личным примером вдохновить бойцов. Где-то в глубине души Александрикс мечтал об этом, хотя и понимал, что подобные мысли подходят романтичному мальчишке, но не стратегу и государственному лидеру. Потому оставалось лишь вздыхать, думая о том, как лучший неодоспех остается незадействованным. А ведь он мог одной рукой вырвать бревно из частокола, а потом им же пройтись по вражеским головам и спинам. Забавно могло получиться.
Глава 49
- Он уже близко, к вечеру будет здесь, - успокоил Таруй сомневающихся собратьев-альбиносов. Сам же, съедаемый неясной тревогой, не чувствовал прежней уверенности. Но раз уж пришлось возглавить войско, следовало вести себя достойно. Соплеменники выбрали его первым среди равных – это великое признание и уважение. Белокожие потомки древних ахорийцев чтут лишь подземных богов, но редко подчиняются кому бы то ни было из простых смертных.
- Почему ты отправил Ему навстречу шанхов? Как великому смогут помочь жалкие пару сотен? – не отлипал с расспросами Кротульк. Этот выскочка всегда завидовал чужим успехам.
Таруй, сохраняя необычное для себя самообладание, надменно улыбнулся и, выдержав паузу, вкрадчиво ответил: