Шарообразная конструкция слегка пульсировала и дрожала, словно бы дышала.
«Клетка из плоти – самостоятельный живой организм. Не очередное ли свидетельство чьих-то загадочных экспериментов?» – подумал Кевин.
Идея предстать перед местным божком внутри клетки нравилась лорду все меньше и меньше.
«Не рискнет ли это порождение безумного экспериментатора попробовать меня на вкус? Ведь если клетка живая, то должна как-то питаться. И на травоядную она совсем не похожа».
- А без этой штуковины нам никак не обойтись? – обратился Кевин к альбиносу, опасливо указывая в сторону кошмарных клеток. – Можно ведь просто связать мне руки?
Надменный жрец даже не удостоил его ответом.
Он подошел к одной из конструкций, что-то прошептал и нежно погладил отвратительную плоть, словно любимого щенка. Живые прутья отозвались на ласку, раздвинулись, освободив пространство достаточное, чтобы человек забрался внутрь.
Жрец обернулся и указал на образовавшийся лаз.
К сожалению, выбора у Кевина не было.
Глава 16
Закопали Яра на том самом пригорке, с которого открывался красивый вид на реку. Поставили сверху столб с табличкой, на которой Бориш намалевал имперскую звезду, но, подумав, замазал – если сюда заглянут пустынники, то наверняка разрушат приметный памятник.
Поначалу мужики думали соорудить носилки и нести тело, чтобы похоронить в родной земле, но, посовещавшись, оставили затею – враг слишком близко, а такая ноша сильно задержит.
Домой спешили все, и обратный путь проходил куда быстрее, чем недавний злосчастный поход. Мужики попросту бросили отягощавшее их рудельское барахло – мебель, громоздкий шатёр и прочее.
По вопросу, что делать, вернувшись в деревню, мнения разделились.
- Да что тут думать! Собираем пожитки, детей да баб – и бегом на север, под защиту орсийских стен! – настойчиво доказывали одни.
- Знаете, сколько там таких умников соберется? – возражали другие, - да вас попросту в город не впустят! Останетесь снаружи, когда пустынники подойдут – такой судьбы и врагу не пожелаешь.
- Ерунду не городи! Своих людей наместник бросит на растерзание дикарям? Что ты несёшь?
- А то и несу! Наместнику может воины и нужны, но точно не бабы ваши с детьми малыми! Не надо никуда бежать! Останемся дома, сделаем вид, что в ополчении не участвовали и ни на какую войну не ходили.
- Вот жеж ты скотина! Небось, прикинешься ещё, что ждал уважаемых гостей, которые избавят тебя от тяжкого бремени имперского подданства?
- А кабы и так. Если оно во спасение! Тем более, это ж понарошку, военная хитрость якобы…
Каждая сторона приводила веские доводы, и потому Мишеку трудно было выбрать к кому примкнуть. Уезжать в наверняка переполненную беженцами столицу провинции – глупо, да и бабка уже слишком стара для подобных передряг. Покориться завоевателям – страшно. Кто знает, что они начнут вытворять. Ведь каждый с детства помнит байки, что пустынники воруют детей и жрут человечину. Детские страшилки, конечно, но вдруг неспроста народ такое выдумал…
Усугубило ситуацию, что мнения лучших друзей – Бориша и Шмелека – тоже разделились. Бориш, имевший в деревне мастерскую, какое-никакое хозяйство, молодую жену, которая уже восьмой месяц как на сносях, уезжать отказался наотрез. А неотягощенный ничем и никем Шмелек наоборот громче всех драл глотку, что нужно идти в город. Дескать, там тоже бойцы нужны, ополченцы мы или нет?
И только когда вдали уже завиднелись родные штыряковские крыши, Мишек принял решение.
- Остаюсь, мужики. Куда мне с мамкой и больной старухой в беженцы-то…
Бориш понимающе кивнул, Шмелек презрительно сплюнул сквозь зубы.
- Если что пойдет не так, - продолжил Мишек, - сбегу в лес. Будем бить врагов тайно, из кустов да по ночам. Верно, Бориш?
- А то!
- Вояки сраные, - бросил с досадой Шмелек и поспешил вперёд, не желая больше ни о чем спорить с товарищами.
Деревенские детишки приметили мужицкий отряд издали, подняли шум. Загомонили бабы, их крики поддержала разноголосыми воплями домашняя скотина. Навстречу ополченцам высыпала целая толпа встречающих, среди которых Мишек разглядел и мать. В том самом шерстяном платке, который он купил ей в последней поездке на городское торжище.
Женщины обнимали и целовали мужей и сыновей, радовались тому, что все вернулись невредимыми. Впрочем, у многих радость вскоре сменилась слезами, когда узнали, что пора собирать пожитки и срочно уходить.