— Это вместо «здравствуйте»?
— Можешь считать, что так.
— Очень не люблю, когда хамят по телефону.
— А как еще с тобой разговаривать? Ты знаешь, что тобой недовольны?
— Кто говорит? – наконец спросил Абзац.
— Все говорят, – хихикнули в трубке. – Всё говорят, что ты алкаш, что у тебя ничего с первого раза не получается.
— Ближе к делу, – попросил Абзац.
По неподражаемо жлобским интонациям и манере разговора он понял, что общается в данный момент со Свириным, но ругаться по мобильнику не входило в его планы. Его всегда удивляли мужики, сыплющие матом по мобильнику… Как будто нельзя без этого. Абзац умел пропускать чужое хамство мимо ушей не реагируя. Так поступил он и в этот раз. Хамить не хотелось. Это было энергетически невыгодно.
— Наш уговор остается в силе, – сказал Свирин. – Только премия будет уменьшаться на три процента с каждым лишним днем, пока не появится то, что ты должен передать нам. Ты там ерундой занимаешься! Так дела не делаются, ты отлично знаешь!
Абзац чувствовал, как его собеседник тщательно подбирает слова, чтобы не сказать лишнего. Разговор был не телефонный.
— Премия? Так мы говорим о премии? Может, Нобелевской? Или ты просто не хочешь произносить слово «деньги» по телефону? Я правильно тебя понял?
— Тссс, – прошипела трубка. – Если понял, то зачем говоришь? Кстати, не пытайся «соскочить». Не выйдет. Надумаешь «соскочить» – с тебя спросят. По полной программе.
— Кто спросит? Партком? Местком? Профком?
Свирин взвился.
— Не умничай!
— Ты много себе позволяешь!
— Я? Да, я тебе такую жизнь устрою, что смерть избавлением покажется.
Абзац рассмеялся.
— Давай, давай! Кого ты пугаешь? Успокойся. Все идет так, как должно идти при сложившихся обстоятельствах. Если бы ты хотел, чтобы все было по-другому, надо было все делать иначе.
— А мне говорили, что ты специалист.
— Ага, специалист по альтернативному решению конфликтов.
Тут Свирин озверел.
— Не ерничай, придурок! Будешь делать, что я скажу! Начнешь выступать – кислород перекрою, – заорал он в трубку.
— Попробуй!
И понеслось…
Пока Свирин говорил, Абзац успел закурить и, глубоко затянувшись дымом, произнес:
— А про похищение человека ты мне ничего рассказать… не хочешь. Говорят, в этих краях пропасть может каждый… Особенно если это красивая девушка.
Хлоп. Где-то там, в Москве, в офисе с аквариумами, уже бросили трубку. В мобильнике заныли короткие гудки отбоя.
Да, после такого разговора человеку необходимо привести в порядок нервы, а лучшего средства, чем грамм сто спиртного, просто не существует. Ему всего-то и нужно, что сто грамм. Голова трещала, как переспелый арбуз, и, как арбуз, была готова развалиться пополам. И эта голова должна была соображать.
«Свирин – дерьмо, – думал Абзац, – позер, пустышка, но он готов мне заплатить деньги за выполненную работу. Работу я выполнил. Деньги нужны. Пистолет у меня. Он заказчик, а я – исполнитель. Вроде бы нет причин отказываться от денег, когда работа выполнена. Но от слов «будешь делать, что я скажу» взыграло чувство собственного достоинства. Сделать так, как говорил Свирин, означало подчиниться, потерять уважение к себе. Он все сделает! Но сделает все по-своему! Правильно. Просто Свирина надо поставить на место, чтобы не думал, что в сказку попал. А то строит из себя всемогущего императора, смотрит на золотых рыбок в аквариуме, вместо того чтобы посмотреть в окно и прочувствовать, в каком мире живет. Но это потом. А сейчас поедем к Лике. И к этому шизику, который убил своего брата. Спрашивается: за что можно убить брата? Да, кстати, можно будет поинтересоваться при встрече. Хотя отвратительно это».
И все-таки хорошо бы промочить горло. Алкоголь снимает все вопросы. Алкоголь – биологическая потребность, все клетки мозга буквально кричат: «Дай! Дай! Дай!» И бесполезно сопротивляться. Алкогольная зависимость – как пожизненное заключение. Тюрьма. Когда он начинал пить, то не хотел становиться алкоголиком. И не стал. Ведь он не алкоголик. И не бытовой пьяница. Нет. Он владеет собой. Просто… Просто алкоголь снимает все вопросы.
Пить нельзя. Иначе попадешь в новый косяк. Хватит. Алкоголь дает забвение только на минуты. Выпью, но потом. Потом. Успею. Борясь с тягой выпить, он сам себе казался трагической фигурой.
Абзац сел в машину, захлопнул двери и забросил пистолет системы Кухенройтера в бардачок со словами: «Проклятая волына!» Это был отвратительный день, когда окружающий мир кажется застывшим и безжизненным, словно вся природа впала в транс. В степи бродили бараны и овцы. Склонив головы, они отрешенно разглядывали траву перед собой.* Птицы молчали. И только звук мотора нарушал тягостное безмолвие. Все словно замерло в ожидании чего-то… Бывают такие отвратительные дни – никогда не знаешь, чем такой день закончится.
Глава 13
На столе перед Свириным лежал толстый фолиант «Энциклопедии оружия».
Свирин задумчиво рассматривал чертеж дуэльного пистолета системы Кухенройтера. Курок, замок, спусковая скоба, рукоять…
— И что бы ты хотел от меня услышать?
Свирин оторвался от созерцания чертежа и устало заявил стоявшему перед ним человеку:
— А ты мне скажешь именно то, что я хочу услышать?
Его собеседник усмехнулся:
— Могу сказать что-нибудь другое…
— Что?
— Правду, например.
— А ты ее знаешь?
— Я же эксперт.
— Ну, разумеется, – Свирин старательно изобразил на лице улыбку. Самую открытую из всех имеющихся в арсенале. Только получилось плохо. Совсем плохо. Неубедительно. И это не ускользнуло от взгляда эксперта.
— Присаживайся, – предложил ему Свирин как можно более дружелюбно. Но похоже, что тот специально решил не садиться, а стоять посредине кабинета, как бы испытывая терпение Свирина.
Перед Свириным стоял Андрей Валерьевич. Эксперт. Худой, лицо в морщинах, мешки под глазами. Одет он, по мнению Свирина, ужасно – в жалкое подобие пиджака и штанов непонятного цвета. Шмотки, которые Свирин вывешивал на мусорный контейнер возле своего подъезда, выглядели куда престижней. Может, не бомжам отдавать надо было, а этому… В молодости он был боксером. Бокс принес ему не только сломанный нос и успех, но и уверенность в своих силах. После он работал в Совете Министров, имел высокий социальный статус, безразмерную зарплату и бешеную популярность у женщин. Женщины его любили, а он на взаимность не был способен. Вот так. Его любили, а он – нет. Никого. Никогда. Может быть, поэтому к середине жизни сам он поимел только две стойкие привязанности – к спиртным напиткам и антиквариату. Именно за эту любовь и поплатился карьерой. Его жизненный путь очень напоминал судьбу Матвея Матвеевича. Только этот опустился ниже. Ниже некуда. Так думал Свирин. Но эксперт, казалось бы, не горевал по поводу своего социального статуса Андрей Валерьевич был одним из лучших экспертов по антикварному оружию. И спрос на его услуги был велик. А на свой внешний вид он давно не обращал внимания.
И теперь, когда его мнение было чрезвычайно важно для Свирина и он был настроен на долгую беседу, Андрей Валерьевич маячил посреди кабинета, всем своим видом демонстрируя, что готов в любую минуту уйти.
Свирину пришлось встать, обогнуть массивный стол и приглашающим жестом отодвинуть кресло. Эксперту ничего не оставалось делать, как устало опуститься в кресло.
— Так что ты хочешь услышать? – бесцветным голосом повторил Андрей Валерьевич. – Тебе предложили что-то, в чем ты не уверен?
— Да, нам предлагают такой пистолет, – откинувшись на спинку кресла, ответил Свирин. – Но мне хотелось бы поточнее знать…
— Что?
— Сколько он стоит?
— Ты не хочешь отдавать пистолет Матвеевичу?
Свирину не понравилась реакция эксперта на простой, казалось бы, вопрос.
«Вот старый черт, боксер человеческих душ, – подумал Свирин, – я у тебя про «волыну» спрашиваю, про неодушевленный предмет, можно сказать, а ты не в свое дело лезешь – в мои взаимоотношения, психоанализ дешевый устраиваешь. Ладно, как хочешь… Только не знаю, кому хуже будет…»