— В школе учился… – Абзацу совсем не нравился тон, которым с ним разговаривал Свирин.
— Отлично. Ему было 27 лет – намного меньше, чем нам с тобой сейчас. Отставной майор Мартынов, однокашник Лермонтова по юнкерской школе, вызвал его на дуэль за постоянные насмешки и данное ему прозвище Мартышка. А может, еще что-нибудь там было, версий много, но это не столь важно для нас.
Свирин задумался и почесал нос. Его вытянутое, хорошо упитанное лицо сияло самодовольством, он захлебывался словами и упивался звуками собственного голоса.
Абзац отвел глаза.
— Так вот, – продолжил Свирин, – известно, что молодые офицеры, среди которых был Лермонтов, завели альбом, в котором записывались и зарисовывались смешные случаи. Главным объектом карикатур в этом альбоме был Мартынов. После смерти Лермонтова альбом с карикатурами пропал. Но он нас в данный момент не интересует.
— А что нас интересует?
— Пистолет, дуэльный пистолет. Вот наш приоритет на сегодняшний день. А конкретней – пистолет системы Кухенройтера – немецкого ружейного мастера, из которого был застрелен Лермонтов.
Комната плыла перед глазами Абзаца, то просветляясь, то затуманиваясь. Кровь бешено пульсировала в пальцах рук, в висках, за ушами. Он дрожал всем телом и чувствовал, как лихорадочно колотится сердце, его удары отдавались в спине. Но надо было держаться, надо работать. Ведь это если не последний шанс, то предпоследний точно.
— Они стрелялись на десяти шагах, но разошлись на тридцати. – Свирин продолжал излагать подробности дуэли; видимо, в Интернете почитал. – Это значит, что каждый мог подойти к барьеру, приблизиться на десять шагов, но далее, за барьер, заходить нельзя. По дуэльным правилам после команды секундантов «Сходитесь, господа!» дуэлянты могли по своему выбору стрелять сразу или сделать по 10 шагов навстречу друг другу и подойти к барьеру вплотную. После команды секундантов Лермонтов и Мартынов стали сходиться. Барьер обозначался секундантскими шашками, воткнутыми в землю. Мартынов выстрелил, пуля попала в сердце. И в ту же минуту над Машуком разразилась бурная гроза, хлынул ливень. Везти убитого было не на чем, и все ускакали. Тело лежало под дождем, и только через несколько часов, вечером, после грозы, приехали на повозке и увезли труп.
«Какой кошмар, – думал Абзац. – Что это? И кому это надо? Бесконечная говорильня. Слишком значительный объем информации сбивает с толку и препятствует ее переработке. Он меня утомил своей болтовней».
— Об истории дуэли Лермонтова написано много, – Свирин, похоже, не собирался заканчивать свою лекцию и подходить ближе к делу, он все больше углублялся в детали дуэли, – обстоятельства дуэли запутаны и окружены тайной. Лица, заинтересованные в затемнении истории дуэли, были людьми умными, дальновидными. Они сделали все, чтобы создать легенду, которая сняла бы с них всю тяжесть ответственности за страшное преступление, участниками которого они были. Но легенды нас в данном случае интересуют постольку, поскольку смогут помочь делу. Потому что тебе предстоит найти и привезти пистолет, из которого был застрелен Лермонтов.
— Ни больше, ни меньше?
— А мне говорили, что ты готов выполнить любую работу, – Свирин кивнул в сторону Паши.
— Так и есть.
— Значит, продолжим. После дуэли рождались все новые подробности, рождались слухи, что Мартынов, отвергнув извинения Лермонтова и застрелив его – безоружного, пытался бежать не то в Одессу, не то к чеченцам и был пойман по дороге вместе с пистолетом, из которого застрелил поэта. С тех пор на пистолете, согласно легенде, лежит проклятье.
— Проклятье?
— Да, – Свирин слегка замялся, – согласно легенде, пистолет проклят и каждый, кому пистолет попадет в руки, недолго задерживается на этом свете – умирает мучительной смертью, его убивают с особой жестокостью.
Абзац присвистнул.
— Не думай об этом. Это сказки позапрошлого века, а мы – материалисты! – резко оборвал Свирин. – В этом направлении есть уже кое-какие наработки. В Пятигорске найдешь мужика. Его зовут Одиссей.
— Как?!!
«Час от часу не легче, – подумал Абзац, – сначала проклятые раритеты, потом герои древнегреческого эпоса. Не продолжается ли у меня алкогольный психоз? Сейчас проснусь и пойму, что весь этот заказ – кошмарный сон алкоголика».
— Одиссей Панаиди. Ну грек он, грек. Зовут Одиссей, фамилия Панаиди. Связан с местным криминалом и погоняло у него тоже Грек.
Кстати, в тех краях большая греческая диаспора. И они любят пышные имена, напоминающие о былой славе. Ничего страшного в этом нет… Так вот он знает, где пистолет. Может, он даже у него. Если он у него, то твоя задача упрощается, тогда тебе вообще делать нечего будет. Забираешь пистолет и возвращаешься назад поездом, обращая на себя как можно меньше внимания. Понятно?
— Понятно, – Абзац провел рукой по лбу, как бы стараясь отогнать назойливые вопросы.
— Рейсы на Минводы есть из Внукова и из Шереметьева. Разные авиакомпании – Кавминводы-авиа и Аэрофлот. Полетишь из Внукова, а то еще перепутаешь Шереметьево-1 с Шереметьевом-2. С тебя станется. А пока – вот деньги на билет и карманные расходы. Если поспешишь, успеешь улететь уже сегодня. Быстрее полетишь – скорее приедешь.
— А когда расчет?
— А ты бы хотел сейчас, чтобы снять «бабки» и свалить? – засмеялся Свирин. – Сначала пистолет, потом «бабки». Вернешься – выпьем старого доброго виски. Все вместе. Выпьем?
— Не пью, – мрачно ответил Абзац.
— Можно не пить виски, – не унимался Свирин. – Ведь я человек разноплановый, вкусы мои зависят от времени года, настроения. Бывает такое настроение, что хочется кофе или чая и не употреблять алкоголя целыми неделями. А бывает настроение, что хочется попить летом, например, пивка или лучше красного вина. Я считаю, что французское вино самое лучшее, потому что французы пьют его очень часто. А испанское хуже, потому что испанцы редко пьют свое вино.
«Ну разве можно так издеваться над человеком, который только что вышел из запоя и готов взяться за работу?» – думал Абзац.
— А как я вас найду, когда вернусь?
— Мы тебя сами найдем, – ответил Свирин, посматривая на часы. – И вот тебе мобильный.
Не потеряй. Это канал связи. Он с односторонней связью. По мере надобности по нему с тобой свяжутся. А ты по нему не будешь звонить никому. Понял? Тебе будут звонить, а ты – никому.
«Понял. Еще бы. – Абзацу захотелось просто дать ему в рыло, появилось такое импульсивное желание. – Есть такие ультразвуковые свистки для собак. Их звук слышит только собака и бежит на зов хозяина. Все остальные не слышат. Хотя нет. Не слышат люди. А другие собаки слышат, но не бегут на зов, потому что это не их хозяин вызывает».
Мобильник был явно краденый. На его экране роза – черная, перекрученная, с шипами, как на похоронном венке. И сам мобильник треснутый. Кто-то, наверное, умер с ним в руке. Абзац взял его в руку с брезгливостью – хоть ты продезинфицируй этот аппарат. Но бациллы – не главное, Абзац терпеть не мог мародеров и скупщиков краденого.
— Поехали, Паша, в аэропорт, проводишь меня – процедил Абзац с деланной улыбкой, стараясь казаться спокойным.
— До скорой встречи! – напутствовал их специалист по связям с общественностью. – Кстати закон, запрещающий нелицензированную торговлю огнестрельным оружием в России, содержит примечание о том, что содержащиеся в нем предписания не распространяются на антикварное оружие. Запомни.
— Запомню. – Глухо повторил Абзац.
Он ненавидел себя в эту минуту за слабость и неспособность сохранять независимость, ненавидел всю свою жизнь и обстоятельства этой жизни. Он вспомнил поземку на Дворцовой площади тогда еще в Ленинграде и подумал: «Ну почему?» Судьба и все вместе взятое создали мертвый узел, запутавший его с головы до ног и не дававший выхода к чему-либо лучшему.