Нет, не стоило вообще сюда приходить.
– Не люблю подобные сборища.
Собираюсь развернуться и обойти Ямаду, но тот продолжает прижиматься сзади и даже и не думает расцеплять руки – сильные, твёрдые, словно отлитые из стали и лишь для маскировки обтянутые эластичной кожей.
– Странно. А я думал, ты соскучился по этому месту.
Я? По этому месту?
…откуда он?..
– О чём вы, семпай?
Ямада уже как-то слишком сильно давит на шею, так что я пытаюсь просунуть пальцы в пространство между его локтем и моим горлом – но только придушиваю себя ещё сильнее.
– Тихо-тихо, не рыпайся.
В макушку вновь упирается острый подбородок.
– Говорят, ты был любимчиком Араты Кунимицу? Названным младшим братом? Или любовником, а, Кеичи-кун?
– Что… за… не… понимаю о… чём…
Нажим на голову усиливается.
– Ну-ну, посмотри-ка лучше на то, как мастерски Хиро-кун готовит отбивную с кровью. А ведь это могла быть и твоя кровь!.. Правда здорово, что тогда тобой занялся Гоку?
У них на меня зуб? Я сделал что-то не то? Причём тут Арата-сан?
– Я расскажу тебе одну историю, Кеичи-кун. Жил был на свете байкер. И была у него семья: жена и двое детей. Жена постоянно пилила мужа, ведь половина его зарплаты уходила на байк, а ведь детям ещё и школу нужно оплачивать. Но этого байкера подобные проблемы волновали мало, ведь он был лидером огромного клана.
Лидером? Клана? Уж не про «Красный рассвет» ли речь?
– Да уж, для детей своих он не был примером, достойным подражания. Скорее уж наоборот. Но так вышло, что однажды этот байкер погиб. Проиграл в смертельной гонке – его тело размазало по утесу на несколько метров, так что даже на церемонии прощания гроб был закрыт.
Толпа вокруг разом охает – это противник Хиро падает на колени и трясёт головой. Видимо, удар вызвал не слабое головокружение. Как и слова Ямады – у меня.
– Жена этого байкера, хоть пилила и ругала его при жизни, после похорон не смогла смириться со случившимся и постепенно начала сходить с ума. Каждый день она стирала его вещи, постоянно ставила на стол лишнюю порцию, разговаривала сама с собой в пустой комнате. Дети не знали, как помочь ей, поэтому просто старались не обращать внимания.
Хиро ждёт, когда его противник немного придёт в себя и снова поднимется на ноги – а пока принимает то ли защитную, то ли выжидающую стойку. Здоровяк пробует обойти его по кругу, но Хиро просто медленно поворачивается на месте следом за ним. И легко отбивает совсем не неожиданный удар. Даже мне видно, насколько он неуклюж и медлителен. В большом и мускулистом теле здоровяка не осталось ни капли силы – поэтому Хиро без проблем отклоняет выстрелившую в его сторону руку, приседает и мощно впечатывает кулак снизу в квадратный подбородок. Здоровяк тут же вытягивается стрункой. И вдруг заваливается прямо на нас.
Ямада делает один быстрый шаг в сторону и уволакивает меня за собой.
Никто не ведёт отсчёт, как на ринге. Все просто стоят и смотрят на осевшее мешком тело, на закатившиеся глаза, на пузырящуюся у рта и носа кровь. А потом откуда-то снова появляются двое безликих в одинаковой чёрной одежде и утаскивают проигравшего за границы живого круга. Хиро остаётся стоять на месте почти в той же самой позе, что и перед боем, только бинты на его руках теперь окрашены в красный.
– Знаешь, – негромкий голос Ямады становится совершенно незнакомым, глухим, деревянным, – она убила собственную дочь, когда та собралась на свидание. Задушила подушкой в прихожей.
Кажется, я слышу щелчок, с которым захлопывается крышка гроба. И стук молотка, забивающего в него гвозди. Это мой гроб. А гвозди…
– Мне… очень жаль.
Что ещё я могу сказать?
Речь, несомненно, о лидере «Красного рассвета». Я слышал, что Арата бросил ему вызов пару лет назад и выиграл смертельную гонку. Ну как выиграл… Суть такой гонки в том, что двое разгоняются перед обрывом или каким-нибудь препятствием – и тот, кто затормозит первым, проиграл. Но если кто-то погибает, то победа присуждается второму, выжившему, участнику – вот таким вот победителем-проигравшим Арата и стал.
– Тебе, значит, жаль… Вот как? Мне тоже… жаль. Но не думаю, что Хиро наша жалость как-то поможет. Видишь ли, он любил её, Ханоку.
Замечаю, что уже давно ослабил хватку, окончательно прекращаю попытки отцепить от себя руки Ямады. Сдаюсь. Интересно, если он придушит меня прямо здесь, в толпе, меня тоже незаметно куда-нибудь оттащат? И никому не будет никакого дела?
От ряда людей по ту сторону окруженной площадки отделяется Гуро, он несёт чистые бинты и бутылку с водой, большую часть которой выливает Хиро на голову.
– Говорят, лидер «Красного рассвета» в своей последней смертельной гонке участвовал потому, что командир самой крупной группировки, входящей в клан, бросил ему вызов. А бросил он вызов потому, что его любимчику слишком уж захотелось быть преемником не командира группы, а лидера клана…
– …только вот потом, – продолжаю я за Ямаду, – этот любимчик предал его и исчез…
Вздыхаю.
– Могли бы сразу сказать, что ищите виновника той трагедии, а не устраивать цирк. – стараюсь придать голосу больше уверенности, но кажется, он всё равно звучит сдавленно. – Ну? Вы его нашли. И что дальше?
Тишина. Люди вопят вокруг, но эти звуки для меня сейчас всё равно, что шум ветра.
– А историю эту вы, вероятно, узнали от Сейши, я прав, семпай?.. – продолжаю говорить только бы разрушить эту тишину.
И тут вдруг давление на горло ослабевает – это Ямада медленно убирает руки и отлипает от моей спины.
– У Фушимори мы купили информацию только о тебе, – раздаётся совсем рядом. – А об остальном я знаю… потому что Ханока была моей сестрой.
****
Дети часто ломают или портят вещи, не понимая их ценности. Но может ли возраст, глупость или наивность служить оправданием?
Никогда так не думал.
Да и когда натворил дел, был уже далеко не ребёнком… но оставив прошлое в прошлом, за последние полгода я даже ни разу не вспомнил о тех событиях. Нет, не забыл. Наверное просто не хотел помнить.
И до сих пор мне это неплохо удавалось: делать вид, что ничего особенного не произошло. Тем более, что никто не напоминал и не обвинял меня.
Чёрт… что же это за чувство такое? Сердце колотится, мысли скачут – но дышать словно бы легче.
– А вы уверены, что знаете всё?
Звук собственного насмешливого голоса проникает в уши, а следом за ним и голоса стоящих рядом людей. Кажется, они становятся ещё громче.
– Хочешь сказать, что ни в чём не виноват?