– Ты собирался нам что-то рассказать, – напоминает Гуро.
– М-м-м… даже не знаю с него начать.
Чувствую себя очень странно. Эти парни… они ведут себя так, словно ничего не случилось. Или словно не случилось ничего особенного – возможно, для них это действительно так, но не для меня. Пытаюсь дышать ровно, но в груди всё равно что-то дрожит. Наверное, сердце.
– Да давай уже, Миура.
– …
Открываю рот, чтобы начать – но спустя пару секунд закрываю. Я ведь никому раньше не рассказывал эту историю. И что я о ней думаю.
И вдруг мне приходит в голову одна мысль… что никакой я не обвиняемый. А свидетель. Возможно, единственный, до которого эта троица смогла добраться. А «наказание» – не более, чем способ выразить свою боль. Свой гнев. Свою печаль.
Вот теперь я чувствую себя по-настоящему отвратительно. Почему-то только сейчас до конца понимаю, что стал объектом их внимания не из-за каких-то собственных качеств… а просто из-за прошлого. То есть, Ямаде нет до меня-сегодняшнего никакого дела.
Чёрт. Дьявол. Больно. Даже больнее, чем от члена в заду.
– Арата Кунимицу… я знал его с детства как работника заправки около моего дома. И как командира одной из группировок, входящих в «Красный рассвет».
Опускаю взгляд, кладу ладони на уже начавшие затекать колени и прошу своё сердце прекратить так болеть.
– И эта группировка имела самый низкий ранг, хоть и была самой многочисленной. Ведь к нам… к нему отправляли в основном новичков, не имеющих связей в других группировках, или тех, кто в чём-то провинился, но не настолько, чтобы быть изгнанным совсем… А Арата-сан умудрялся держать их всех под контролем. Даже несмотря на то, что именно они использовались как разменная монета.
– Как это?
– Хиро-кун, ты когда-нибудь видел выезд байкеров? Большой общий выезд? Тогда в «Красном рассвете» было, насколько я знаю, около трёх тысяч человек. Не думаю, что хоть когда-нибудь собиралось больше половины, но даже так, когда они выезжали единой колонной – путь их следования превращался в почти бесконечную, ревущую, сверкающую реку. Игнорирующую любые правила и светофоры. Конечно же, не обходилось без полиции… Не знаю, была ли у них какая-то договоренность, или полицейские действительно могли лишь преследовать… но в определенный момент Лидер, возглавляющий выезд, давал знак… например, на каком-нибудь перекрестке... и колонна распадалась. Все разъезжались. А полиция ловила отставших. Обычно попадались неопытные или слишком наглые байкеры… И всегда из нашей… то есть, группировки Араты-сана, потому что её члены всегда замыкали выезд.
– И?.. Нам пожалеть бедняжек?
Видимо, что-то отражается на моём лице, потому что Хиро отводит взгляд.
– Ладно… вещай дальше.
– Ну так вот… Арата Кунимицу никогда не был конфликтным человеком. Но пользовался уважением. Однако недовольство росло, а около трёх лет назад достигло пика. То ли полицейские стали злее… то ли что-то там с законами поменялось… но терпение особо несдержанных и агрессивных лопнуло – и этому настроению поддались многие. И тогда Арата-сан встал перед выбором: или уйти, или поддаться на уговоры и поднять восстание.
Так. С этой частью справился. Остаётся самая малость. Но что лучше выбрать: «меня использовали» или «я поддался на уговоры»?
Конечно же не то и не другое.
– Я часто слышал, что для Командира… что он относится ко мне по-особому. Я не хотел, чтобы он ушёл, но и не хотел, чтобы его заставили уйти. Поэтому… Я воспользовался его отношением…
Правда? Воспользовался? Или я хотел доказательств? А может ли быть, что выйдя тогда по сигналу Кита-сана, я просто хотел убедиться, что моё мнение действительно имеет какое-то значение?
– Миура.
– А?.. А, ну… – голова кружится. Трудно подбирать слова. – Он передумал из-за меня. Из-за моего эгоизма и моей глупости. И бросил вызов Лидеру. Но для этого он сначала должен был победить командиров выше себя по рангу. Если бы я зн-
Заставляю себя замолчать. «Если бы, да кабы». Кей, ты жалок!
– Почему ты ушёл? – подаёт голос Ямада. – Струсил?
Прежде чем ответить, задираю голову к потолку и вздыхаю. Кажется, мой пульс слегка успокоился.
– Да. Мне было тринадцать. И когда всё это началось… до меня дошло, почему байкеров называют «якудзами на колесах», и я решил держаться подальше.
Небольшая ложь – её требуют остатки моей гордости.
– Миура, ты, наверное, ждёшь, что я скажу тебе: «Не слишком ли много ты на себе берёшь? Ты правда думаешь, что какой-то тринадцатилетний сопляк мог стать виновником одной из самых крупных разборок в клане босодзоку?»
Ямада, ты видишь меня насквозь. Прости, что сомневался.
– Я этого не скажу. Как маленький камешек может вызвать камнепад, так и самое незначительное событие может повлечь за собой глобальную катастрофу. Но ты и сам это понимаешь. Поэтому я скажу другое… точнее, спрошу: «Почему ты говоришь об этом человеке, Арате Кунимицу, словно о герое?»
Что, простите?
– Кейчи… Он – убийца. Ты это понимаешь?
Ямада поднимается с колен.
– Я хочу, чтобы ты съездил вместе с нами к этому… Арате.
Ноги затекли настолько, что я вовсе не уверен, что смогу последовать его примеру. По крайней мере – так же легко.
– Гуро отвезёт тебя домой.
Едва он договаривает, за шкирку знакомо дёргают, но увы: идти приходится на своих двоих. Следом за Гуро. Через коридор и целую цепь комнат, до самого грузовика на улице. А Ямада и Хиро остаются там, в доме с забитыми окнами и дырявым полом… частично забрызганным моей спермой.
Заняв место рядом с водителем, я скашиваю взгляд на его штанину, но белесых пятен не замечаю и уже смелее съезжаю ниже по сиденью. Пристёгиваюсь. И тут же морщусь от ноющих ощущений в пояснице. Фургон заводится мгновенно. Глядя на проносящиеся за окном улицы, на сияющие витрины и яркие огни реклам, я стараюсь ни о чём не думать (благо, опыт в этом обширный), но в ушах продолжает настойчиво звенеть голос Ямады: «Он – убийца».
Я всегда это знал. Вернее, принял, как свою вину. Жизни людей изменились лишь потому, что я оказался слишком глуп. Или себялюбив. Мой кумир стал убийцей, Ямада потерял семью, Хиро – любимую девушку… сколько ещё людей пострадали от моего эгоизма?
Но вот я снова еду домой лишь слегка помятый.
И всё с той же тяжестью на душе, что и раньше.
Смогу ли хоть когда-нибудь искупить свою вину? Или мне остаётся только нести её до конца жизни?
****
Когда вхожу в свою комнату, часы на столе показывают только одиннадцать. Не раздеваясь падаю на постель, смотрю на серый потолок. Сердце уже успокоилось, но боль не ушла. Даже не знаю, что терзает меня сильнее: вновь нахлынувшие воспоминания или тот факт, что Ямада игрался со мной вовсе не потому, я ему интересен. Или новые переживания. Ещё час назад я делал вид, что мне нет дела до чужих бед, даже раскидывался нравоучениями, но сейчас волей не волей представляю себя на месте тех парней. На месте Ямады. Хиро. И даже Гуро. Это продолжается очень долго. Даже кажется, что уже ни за что не усну – но когда открываю глаза – за окном светит солнце.