Вообще Катя вполне спокойно относилась к моей работе. У нас была договоренность, что она не спрашивает меня ни о чем, что я делаю, а я не ставлю работу выше отношений. Но последняя часть этого договора была ложью, потому как на такой работе ты не зависишь сам от себя и твое желание никого не интересует, если начальство хочет, чтобы ты сделал некую крайне важную вещь. Но и Катя тоже не всегда выполняла свою часть обещания, время от времени доставая меня вопросами, почему я так долго был на работе, куда я ездил и прочее. Я чувствовал некое облегчение от того, что сегодня не увижу ее, значит расспросов не будет.
Павел проснулся лишь на подъезде к Москве.
- Неплохо я поспал, - сказал он рассматривая пейзаж за окном и пытаясь понять, где мы находимся.
- Может тебе приснилось то, что мы будем говорить полковнику завтра?
- Черт, - негодующее произнес он, - мы про это совсем не подумали.
- И времени завтра утром на это не будет.
Полковник всегда приходил на работу рано. Очень рано. Мог прийти за час до начала рабочего дня. И даже то, что сегодня он весь день был в отъезде по делам Службы никак не повиляло бы на этот расклад. Мы с Павлом это хорошо понимали и поэтому у нас не оставалось никаких вариантов, кроме как сегодня ночью готовить письменную информацию по этому делу. Полковник всегда любил, чтобы ему все предоставляли в письменном виде, даже, если суть проблему, как в этом случае, можно было изложить устно.
- Я набросаю справочку полковнику, - сказал мне Павел на прощание, когда я мы подъехали к моему дому.
А дома меня ждал неожиданный сюрприз в лице Екатерины.
Это было в ее стиле приходить неожиданно. Можно даже сказать, что она чаще приходила именно тогда, когда я ее совсем не ждал и очень редко, когда я сам хотел ее присутствия. Несмотря на все мои к ней чувства, ее появление не вселяло в меня оптимизма, особенно после ее вопроса:
- Ну и куда вы ездили?
По традиции, я сказал ей, что не могу про это рассказывать, что ей будет неинтересно, что мне особо про это говорить не хочется, что я устал.
- Мне уйти и не мешать тебе? - спросила она сидя на кухне и наблюдая за тем как я делаю себе чай.
- Не говори ерунды, - ответил я, пытаясь скрыть раздражение. - Ты мне совсем не мешаешь, просто я устал. Мы проделали большой путь на машине, лазили по лесу, по какому-то заброшенному зданию, были все в пыли, да ты и сама видела какой я пришел.
- Я думала, вы анализируете...
Я присел за стол рядом с ней.
- Понимаешь, Катюш, чтобы хорошо что-то проанализировать, надо непосредственно с этим столкнуться.
- Ну и как вы столкнулись?
- Столкнулись, да, видимо, не с тем, чем надо.
Катя не любила готовить. Да и не умела. Огромное количество раз она заявлялась ко мне, ждала меня с работы, но не могла сообразить сделать мне хотя бы простой бутерброд. Поэтому я всегда сидел и просто пил чай, ведь кроме чая и кофе у меня ничего не было. Катя могла только пилить меня за то, что в холодильнике у меня постоянно пусто и я всегда злился про себя на нее за это, ведь, в конце концов, она бы уже могла и что-нибудь купить мне.
Но как обычно было, я смотрел в ее глаза и все эти раздумья улетучивались.
- Извини, - сказал я, - я какой-то сильно нервный просто. Столько дел. Завтра полковник приезжает, хоть он отсутствовал всего один день, но лезть во все будет так, как будто его не было неделю или месяц. Нам с Павлом завтра к нему на доклад, а дело такое, что и сказать-то нечего.
Она подсела ко мне поближе и положила руку на плечо.
- Вот поэтому тебе нужно хоть иногда мне что-нибудь рассказывать. Нельзя же все постоянно держать в себе. Я все знаю, Коля. Ты не рассказываешь мне ничего не потому, что не доверяешь мне, а потому, что просто не хочешь этого делать. И от этого мне порою бывает обидно.
Конечно же мы оба очень сильно устали. Конечно же нам очень сильно хотелось спать. И конечно же легли мы около трех ночи, после того как посмотрели два фильма подряд. Обычно, если мы смотрели фильмы перед рабочим днем, то ложились где-то в час. Но сегодня процесс затянулся.
Кате нужно было вставать позже, чем мне, поэтому, когда я уходил, она еще спала.
Я добрался до Лубянки ровно к восьми и, не заходя к себе, сразу направился в кабинет Павла, который уже был там.
- О, смотрю, ты тоже не спал, - сказал он, когда увидел меня. - Я всю ночь думал с чем мы пойдем к полковнику.
Я сказал, что думало том же, что было, конечно, наглой ложью.
Павел всегда много работал, а после развода стал работать еще больше. Но и пить он стал тоже больше. Однако у него была невероятная черта: даже будучи пьяным или с сильного похмелья, он мог написать любую справку, вникнуть в суть любого дела, сходу выдать различную информацию о чем-либо, не копаясь в справочниках или интернете.
- Я вот подумал, - сказал я, - ведь кто-то, кто из оперативников занимается этим делом уже наверняка заметил назначение Агеева.
- Да и плевать. Что они могут сделать? Мне тут птичка принесла, что девушка, прибывшая во внутреннюю тюрьму, допрашивалась всего один раз. И то до назначения Агеева. Помнишь слова Лиходеева во время первого визита в Солнцегорск? "Никто не знает, что с ней делать". И не знают до сих пор.
У Павла везде были свои источники. Я понятия не имел, откуда он знает столько людей, ведь даже его любимым собутыльником был он сам.
К полковнику мы отправились в ровно в девять часов. Павел излагал суть дела, я молчал, полковник внимательно слушал, поглаживая свои седые усы.
Все время, пока говорил Павел, полковник сидел в одной неизменной позе. Это была его привычка и он так поступал всегда, даже на совещаниях. Со стороны это выглядело как попытка максимальной концентрации. Что же это было на самом деле известно лишь ему одному. Минусом этой неизменной позы было то, что никто и никогда не мог предугадать его реакцию на излагаемый материал. Он не показывал абсолютно никаких эмоций и все всегда гадали, как же он отреагирует, когда выступающий закончит свою речь.
Сейчас был именно такой момент. Зная, что полковник будет невозмутим, я даже не пытался смотреть на него, прекрасно понимая, что это не даст мне абсолютно ничего.
- Ясно, - кратко сказал он после того, как Павел закончил рассказ.
Мы ждали, что он скажет что-то еще, но его "ясно" оказалось лишь единственным словом в том предложении.
- Ну, - неожиданно начал он, когда молчание длилось уже почти минуту, - что вы предлагаете?
Мы с Павлом переглянулись.
- Так как она находится во внутренней тюрьме здесь, у нас, то мы бы хотели с ней поговорить, - сказал Павел.
- Зачем? - полковник встал с кресла.
- Назначение Агеева на пост, указанный в документе, найденном у объекта открывает нам ситуацию в совсем ином свете, нежели тогда, когда мы первый раз имели с ней беседу.
- И не только нам, - продолжил я, - оперативники ведь тоже этим занимаются. Возможно они уже поговорили с Агеевым...
Полковник резко посмотрел на меня.
- Ты совсем придурок? - резко выпалил он. - Мы что пойдем допрашивать заммглаву администрации президента из-за поддельного документа, найденного у какой-то бомжихи? Тебе, Корнеевский, погоны жмут? Или голова?
Полковник сел обратно в кресло, внимательно посмотрел на нас и добавил:
- Поговорите с ней. И сразу ко мне. Когда можно будет с ней встретиться я вас вызову. Свободны.