— Может быть, достаточно, — сказал он наконец, охрипшим голосом. Выпрямившись, поднял теленка и отнес к корове, которая все еще была привязана к его хорошо обученной лошади. Кол поднес теленка к ее морде — корова тут же высунула свой длинный, большой язык и начала лизать его голову.
— Она выглядит, как глупая старая дева, — Кол отшагнул назад, к ее задним ногам, к вымени и положил там теленка.
После пробежки на веревке глаза коровы были тусклыми и бесцветными. Но когда Кол подсунул морду теленка к вымени и его рот ткнулся в сосок, начал сосать, ее глаза потеплели и ожили.
Рождение и рост на ранчо во время отелов она видела тысячу раз, и никогда до этой минуты все это не волновало ее так сильно. Чувствуя, как щеки начинают гореть, она отвела свой взгляд от рта Кола и особенно от его такой чувственной нижней губы. Ее внимание переместилось вверх… и она обнаружила, что он пристально смотрит на нее. Кол распрямился:
— Я думаю, что не видел ничего более прекрасного, чем телята. Особенно такие, как ваши, сочно-коричневого цвета… Таких я вижу только здесь.
Его слова лились, как мед на душу. Опасаясь за себя, за возникающие чувства к нему, она отступила на шаг.
— Я… Я намерена… Я тоже, — сказала она.
Улыбка снова вернулась к нему на лицо. Затем он глубоко вздохнул и огляделся вокруг.
— Я думаю, что теперь с теленком будет все в порядке, не так ли?
Чувствуя, что дальнейший разговор будет пустым обменом фразами, она вскочила на лошадь и тронулась вперед. Кол сделал то же самое и через несколько секунд догнал ее. Молчание держалось довольно долго. Потом он сказал:
— Несомненно, у вас большая площадь под поместьем, сколько акров земли вы имеете?
Из-за смены темы разговора Марти расслабилась и успокоилась:
— У нас около двух тысяч здесь в долине. А с окрестными холмами наберется почти три тысячи.
— А какое количество вы используете под пастбища?
— Около пары тысяч.
— Это изрядное количество для стада. Но, наверное, требуется много помощников?
Ей в голову пришла мысль о том, что он хотел спросить о найме на работу. Но в данное время отцу не требуются помощники, и… она должна уехать. Однако мысль о том, что она интересует его, была приятной.
— Мы не нанимаем так много пастухов, как на ранчо Файв Дог. В основном, мы берем на короткий срок: на период клеймения стада, перед отправкой на рынок. Как вы видели, нам нет необходимости гонять наше стадо за несколько миль летом в горы, как это делают они. У нас земли лежат выше, и травы лучше и сочнее. И все наши пастбища рядом, вокруг нас, на холмах.
— Да, — согласился он, осматриваясь вокруг. — Это все очень хорошо для скота, не так ли?
— Да, — она вздохнула. — А мне придется пропустить всю эту прелесть, почти всю.
— Вы уезжаете? Когда? Надолго? — в его взгляде сквозили тревога и неуверенность. — Извините. Это, конечно, не мое дело.
— Нет, все нормально. Я уезжаю в Бостон, через несколько дней. Мои родители решили, что…
Она не могла заставить себя сказать эти несколько слов ему. Не могла.
— Они полагают, что вам необходима культурная среда, не так ли? Я знаю это. Я долго наблюдал, как моя мать пыталась превратить пять моих сестер в приятных молодых леди.
— Пять сестер! — несомненно, ее энергичный рыцарь знал, как быть очаровательным.
— Да, — сказал он весело. — Все старше и все очень полные. Я — единственный мальчик.
Марти искренне рассмеялась, когда представила картину — визжащего маленького светловолосого мальчугана в окружении пяти девиц. Он поравнялся с ней, сдерживая лошадь, которая немного испугалась ее громкого хохота. Взяв поводья одной рукой, она прикрыла рот ладошкой, чтобы оборвать смех. У Кола смех тоже прекратился. Даже улыбка исчезла с лица, когда он остановил взгляд на ее глазах, которые стали чрезвычайно темными и горячими.
Марти чувствовала себя подобно воску, тающему на солнце, и не могла больше сдерживать поток сладостных ощущений, когда весь его вид показывал, что и она действует на него подобным же образом.
Его губы наконец пошевелились, и он произнес почти шепотом:
— Вы необычайно привлекательны и особенно, когда смеетесь.
Она страстно желала почувствовать его губы на своих. Ей хотелось ощущать мягкое давление, их вкус. Почти бессознательно она направила Терру ближе к нему. Лошадь споткнулась о камень, при этом отскочила на прежнее место. Она резко ее одернула. Она поняла бы, если лошадь оступилась бы ночью, при лунном свете, но не сейчас, в середине дня, когда так светло. Она ударила каблуками по бокам лошади, и та бросилась вперед, переходя на полный галоп. Крепко обхватив круп лошади ногами, она крикнула через плечо Колу: