Однако это вовсе не означает, что нужно отказаться от старой историографии за ее ненадобностью; более того, ошибочно думать, что направленные против французской революции идеологические кампании основываются на результатах этих последних исследований. Речь в данном случае идет о различном понимании одних и тех же фактов представителями старой и новой школ. Более того, различные и иногда противоречащие друг другу трактовки ревизионистов далеко не всегда дают более полное представление об исторической роли и результатах революции, чем старая школа. Причем такого же мнения придерживается и большинство самих ревизионистов. Кроме того, некоторые новые теории начинают уже устаревать. С течением времени то же самое произойдет и с другими.
Настоящий труд — это изложение и защита позиций старой школы, а также и ответ ее противникам.
В своей книге я рассматриваю вопрос, который поразительным образом оказался оставленным без внимания: не история французской революции как таковой, а история ее осмысления и толкования, ее влияния на события истории XIX и XX веков. Это и есть вторая и самая важная причина, которая заставила меня взяться за этот труд. Большинство специалистов по истории Великой французской революции — автор, кстати говоря, не относит себя к их числу — жили в эпоху, слишком недалеко отстоящую от событий 1789—1799 годов (кое-кто, правда, придерживается и другой периодизации), и, естественно, не могли до конца осознать историческую роль этого события. И тем не менее феномен французской революции столь необычен, что очень скоро было повсеместно признано ее определяющее значение для всего хода истории XIX века. Этот постулат стал такой же неотъемлемой частью историографии Великой французской революции, как, скажем, признание Шекспира величайшим литературным гением /17/ Англии — неотъемлемой частью шекспирологии. В течение XIX столетия историю французской революции одни изучали, копировали, примеряли к современности; другие стремились игнорировать ее, замалчивать, третьи же — повторить, а то и пойти еще дальше. В этой небольшой по своему объему книге делается попытка проследить, как осмысливались и осмысливаются опыт и уроки французской революции. Ведь они далеко не потеряли своей актуальности. Интересно отметить, что, словно по иронии судьбы, именно сейчас, когда французские либералы, стремясь откреститься от своего якобинского прошлого, заявляют, что французская революция — дело прошлого и она уже не имеет связи с настоящим, выступления студентов в Пекине и высказывания вновь избранных участников Съезда народных депутатов в Москве свидетельствуют об обратном.
И тем не менее никто из занимающихся проблемой осмысления и толкования революции не может не обратить внимания на водораздел, пролегающий между учеными XIX века и по крайней мере некоторыми из современных ревизионистов в оценке исторической роли событий 1789—1799 годов. Даже делая скидку на то, что эти расхождения определяются различиями в политических взглядах и идеологии, а то и просто элементарным незнанием предмета или отсутствием воображения, все-таки позиции эти нуждаются в разъяснении. Ученые ревизионистского толка склонны утверждать, что революция не оказала столь сильного, а тем более положительного влияния на историю Франции. Действительно, она вовсе не была вызвана исторической необходимостью — не в том смысле, что ее можно было избежать, а в том смысле, что она дала весьма скромные — скорее даже отрицательные — результаты, причем достигнутые непомерно высокой ценой. В XIX веке мало кто — тем более из числа историков — понял бы, не говоря уж о том, что согласился бы с подобной точкой зрения. Как нам объяснить, что у таких умных и образованных людей середины XIX столетия, как, например, Кобден или историк Зибель, не было и тени сомнения в том, что революция дала мощный толчок развитию французской экономики и сформировала многочисленную группу удовлетворенных ее результатами землевладельцев[4]? Большинство последних исследований не создадут у читателя такого впечатления. И хотя представления современников сами по себе не являются доказательством их правоты и могут быть опровергнуты с помощью серьезных научных исследований, тем не менее /18/ вряд ли стоит с ходу объявлять их ошибочными и несостоятельными. Ведь с помощью новейших методов экономического анализа не составляет труда доказать, что период с середины 1870-х до начала 1890-х годов вовсе не был периодом долгого застоя, а уж тем более «великой депрессии». Но тем не менее необходимо все же разобраться, почему умные во всех отношениях люди, хорошо знакомые с вопросами экономики, утверждали именно это. Чем же все-таки вызваны расхождения, причем временами очень большие, между взглядами представителей старой и новой школ?
4
См. Hobsbawn E. J. The Making of a Bourgeois RevoIution//SociaI Research. — 1989. — Vol. 56/1. — P. 10—11.