«против непрочного, материалистического позитивизма XIX века... против всех индивидуалистических абстракций, которые имели хождение в XVIII веке, и... против всех утопий и якобинских новшеств» [195].
Еще более ярко отразилась эта позиция в Германии где националистическая идеология уже пропагандировала недоверие не только к западному либерализму, но и к французам вообще, считая их националистами людьми аморальными и исконными врагами Германии.
Поэтому в 30-х годах все антифашисты неизбежно должны были сплотиться под знаменем французской революции, ставшей главной мишенью их врагов. Можно сказать, что в идеологическом плане французская революция для антифашистов играла ту же роль, что Народный фронт как центр объединения всех антифашистских сил в плане политическом. Не случайно поэтому, что после 1936 года французские профсоюзы финансировали фильм Жана Ренуара «Марсельеза» а — и я это сам помню — летом 1936 года в Париже была с помпой поставлена довольно скучная пьеса Ромена Роллана «Четырнадцатое июля». «Марсельеза» трехцветный флаг и якобинцы 1793—1794 годов стали предметом поклонения Народного фронта и по другой причине. Якобинцы были патриотами Франции, ее спасителями, поднявшимися на вооруженную — и идеологическую – борьбу против тех реакционеров, которые, уехав за границу, объединились с врагами страны.
По причинам, на которых мы здесь не будем останавливаться, лозунги французского патриотизма и национализма перешли в последние два десятилетия XIX века от левых к правым [196]. И опять же в силу причин, о которых я здесь говорить не буду, левые в этот период реагировали на официальное признание \108\ III Республикой «Марсельезы», трехцветного флага и других атрибутов революции игнорированием патриотической, воинственной стороны истории якобинцев. Левые стали выступать с позиций антимилитаризма и даже пацифизма. В 30-х годах главным образом под влиянием коммунистической партии они вновь обратились к символам национального патриотизма, не забыв, что и «Марсельеза», и якобинский трехцветный флаг были также символами радикальной социальной революции. Антифашизм, а позднее — Сопротивление были одновременно патриотическим движением и движением за социальные преобразования. Создавалось впечатление, что коммунистическая партия становится продолжательницей всех традиций республики, и это было одной из проблем, беспокоивших де Голля в годы Сопротивления.
С точки зрения идеологической возрождение якобинского патриотизма было умным ходом, ибо исконная слабость позиций французских историографов правого толка крылась в том, что они никак не могли обойти молчанием такой славный и триумфальный эпизод истории Франции, как победы и завоевания эпохи революции и Наполеона. Историки правых воззрений, писавшие элегантные и умные популярные книги, в один голос воздавали похвалы старому режиму и дружно ненавидели Робеспьера. Но даже они не могли игнорировать славные подвиги французских солдат, особенно если учесть, что победы были достигнуты над пруссаками и англичанами. Все это привело в тому, что историография французской революции все в большей степени «левела». Как политическое образование Народный фронт распался. Если обратиться к историографии, то временем его триумфа был 1939 год. Перед началом войны был создан шедевр Жоржа Лефевра «Пришествие французской революции». Для последующего поколения эта книга стала воплощением идей не только сопротивления и освобождения, но и принципов III Республики.
К этому времени почти произошло слияние республиканского, якобинского, социалистического и коммунистического подходов освещения французской революции, ибо Народный фронт, а позднее — Сопротивление сделали коммунистическую партию крупнейшей партией \109\ левых. В 30-е годы уже прослеживается непосредственное воздействие идей марксизма на французские левые силы. Но как именно это влияние сказалось на понимании Великой французской революции? Сам Маркс не оставил исторического анализа этой революции в отличие от революции 1848 года, II Республики и Парижской коммуны. Даже Энгельс, более предрасположенный к историческим изысканиям, не создал никакой обобщающей версии, хотя бы в виде популярного очерка. Как мы уже знаем, первыми с идеей о том, что революция знаменовала победу буржуазии в классовой борьбе, которую взял на вооружение Маркс, выступили буржуазные либералы эпохи Реставрации. Марксизм подхватил идею революции как революции «народной» и пытался рассматривать ее в перспективе «революции низов». Однако эту идею никак нельзя считать специфически марксистской: первым ее выдвинул Мишле.
196
Cм. Prost A. Vocabulaire des Proclamations Electorates de 1881, 1885 et 1889. — P., 1974. — P. 52—53, 65.