– Кто-то украл твою карточку?
Она качает головой, прижимаясь к холодному кафелю.
– Твой отец не прислал чек на алименты.
Мой рот открывается от шока, но мое удивление быстро превращается в кипящий гнев.
– Что?
– За последние несколько месяцев он ничего не прислал. Я зарабатываю достаточно, чтобы содержать всех нас, и не хотела, чтобы вы, мои любимые дети, разочаровались в нем… Поэтому я ничего не сказала, но потом мне пришлось оплатить несколько непредвиденных счетов, ваши медицинские страховки, и я совсем забыла, что мне придется выплатить ипотеку за старый дом, а также первый и последний месяц аренды здесь. А затем еще были расходы, связанные с продажей дома и постройкой нового…
Мамин лоб покрывается испариной, а мой желудок начинает скручивать от ужаса и ярости, когда я пытаюсь понять, к чему она клонит. Тело мамы сотрясается от рыданий.
– Я и не подозревала, сколько положила на карточку и как сильно опустел счет. Боюсь, что чек за эту квартиру не примут. Наш домовладелец сказал, что его дочь скоро сдаст его на хранение. Все будет в порядке со следующей зарплатой, но… Мне очень жаль, Сойер. Простите меня…
И, когда мама открывает рот, чтобы сказать что-то еще, она резко поднимает голову, и ее снова рвет в унитаз.
Вероника
Брат Люси – полный придурок, их мама – ходячий кошмар, но сама Люси – яркая звездочка семьи. Увидев в углу гостиной мой старый кукольный домик, она быстро забыла о своих страхах. Она поиграла несколько минут, а теперь сидит за нашим высоким кухонным столом и, болтая ногами, с удивлением рассматривает комнату.
– Там очень много индеек.
– Да, есть немного.
Я выуживаю из шкафчика коробку крекеров. Это ведь то, что любят маленькие дети, верно?
– А кто их сделал?
– Я. Может быть, ты тоже хочешь сделать одну такую?
– Конечно!
Она улыбается мне, показывая свои молочные зубы. Открыв печенье, я вытаскиваю все для того, чтобы сделать бумажную индейку: цветную бумагу, карандаши, маркеры, клей и золотые блестки. Еще через несколько минут копаний в ящике с посудой я, наконец, нахожу безопасные розовые ножницы. Люси, кажется, довольна блестящими трубочками, которые она подносит к свету.
– Мне здесь нравится. Здесь лучше, чем внизу, – говорит она. – А почему у вас так много индеек?
– Я думаю, что лучше задать вопрос, почему не у всех на стене висят индейки.
Люси наклоняет голову, как будто мой ответ был глубокомысленным, а затем ест крекер. Крошки падают с ее губ.
– А сколько тебе лет? – спрашиваю я.
– Шесть, – говорит она сквозь зубы, – а сколько тебе лет?
– Семнадцать.
– Мой день рождения был в июле, – заявляет Люси с важным видом. – А когда твой?
– В мае.
– У меня только один брат и ни одной сестры.
– У меня вообще никого нет.
– Это так грустно. – И ее маленькие карие глазки выражают, насколько она серьезна. – Мне нравится мой брат. Он очень забавный.
Я в этом не сомневаюсь.
– Через несколько месяцев у меня будет новый брат или сестра.
Мои брови поднимаются вверх.
– Твоя мама беременна?
Люси трясет головой так быстро, что волосы падают ей на лицо.
– Нет. Новая девушка, с которой встречается папа, ждет ребенка. Мама еще ничего не знает. Сойер сказал, что расскажет ей. Я рада, что не мне нужно делать это. Не люблю, когда мама плачет. Если она и плачет, то обычно в течение недели. Мама больше смеется по выходным, но только когда заболевает. Мне это тоже не нравится.
Фантастика, наши новые жильцы – это не просто кошмар, а настоящий адский кошмар.
– Так почему же ты так расстроилась сегодня?
Люси перестает жевать печенье и перебирает цветную бумагу, пока не находит коричневый цвет. Я поджимаю губы, и она замечает это.
– Что?
– Коричневый – прекрасный выбор, но зачем делать индейку как у всех? Почему бы не сделать твою индейку немного по-своему?
– Потому что индейки коричневые.
– Но это вовсе не обязательно.
– Но настоящие индейки коричневые.
– Может быть, они коричневые, потому что все постоянно твердят им, что они коричневые? Может, нам нужно перестать навешивать ярлыки на индеек и выпустить их на свободу?
Люси окидывает взглядом моих разноцветных индеек, а затем снова перебирает цветную бумагу.
Я выбираю синий цвет, и мы начинаем процесс в тишине. Когда я рву зеленую мягкую бумагу и приступаю к сложному процессу скручивания концов, чтобы приклеить их к крыльям, Люси говорит: