Л. РЯБЦЕВА: Никогда?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Никогда.
Л. РЯБЦЕВА: Даже консультантом, советником?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, консультантом – точно нет. Рубрику буду делать или интервью… Знаешь, я же работал, во-первых, в школе, когда ушла наша директриса, которая эту школу создавала, и пришла другая, а директриса оставалась – это был кошмар. Потом я работал здесь главным редактором, когда Корзун оставался здесь председателем совета – и это тоже был кошмар, потому что часть коллектива ходила к нему. И это нормально. Это было другое «Эхо», не мое.
То есть я точно повернусь и пойду. Позовут вести интервью раз в неделю – пришел, ушел. Как сейчас Сережа Корзун. Но, в принципе, это не «Эхо» Корзуна, оно по-другому построено. Мы недавно с ним говорили. Он говорит: «Я бы совсем по-другому радио построил». Я говорю: «Понимаю. Но ты сам ушел». То есть на самом деле это будет другое «Эхо», совсем другое, кто бы ни стал.
Л. РЯБЦЕВА: «Эхо» после вас – понятно. А вы после «Эха»? Пенсия…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Надгробие, надгробие, никакой пенсии. Ты же меня знаешь. Ну какая пенсия? О чем ты говоришь?
Л. РЯБЦЕВА: Что это будет?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не могу, как Андрюха Васильев, ставить спектакли, продюсировать, бабки зарабатывать. Вот это мне все не интересно.
Л. РЯБЦЕВА: А что вы будете делать? Хорошо. Но вы же наверняка думаете, что бы вы могли делать. Не книжки же писать?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет. Видишь, у меня возник исторический проект – «Дилетант» я имею в виду. Как проект он мне кажется не менее важным, чем «Эхо», на будущее. Я не знаю, как его развивать, я не знаю, кто инвестор, но я точно понимаю, что в условиях огромного интереса к истории, если освободиться от всего и найти, получить деньги, можно построить совершенно мегаисторический проект. Можно его сделать. Можно построить мегагуманитарно-информационный проект, потому что мы не понимаем, куда движется Интернет и соцсети – значит, нужно смотреть вперед, попытаться оседлать волну. Собственно говоря, сайт «Эха Москвы» возник абсолютно как игрушка Венедиктова. Мне все говорили: «Ты сдурел? Какой сайт? Ты сдурел? Тебе это зачем?»
Л. РЯБЦЕВА: Он появился в самом начале, да?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, мы были первым традиционным СМИ, которое сделало первый свой сайт – 1994–1995 годы. Мы сделали. И говорили: «Это любимая игрушка Венедиктова». Действительно, я большую часть времени… Я еще не был главным редактором «Эха», а я уже начинал это все делать. Я тогда увидел, мы оседлали волну – и вот сайт. Какой есть, такой есть, но он крутой. И то же самое с историческими всякими историями. А хрен его знает, как история повернется.
Л. РЯБЦЕВА: То есть будущее – Интернет?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Не знаю. Это зависит от того, сколько я буду здесь. Может быть, я буду ездить и лекции читать по университетам.
Л. РЯБЦЕВА: В любом случае Интернет вообще, во всем смысле – в мире, в СМИ, в нашей жизни…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Знаешь, Интернет – это сейчас уже звучит как «пыльный диван». Это коммуникационная среда. Потому что люди перестают общаться друг с другом, сидя у клавиатуры – значит, скоро возникнет проблема коммуникации между людьми лично за столом за чашкой чая. Как совместить эту коммуникационную техническую среду с чашкой чая – большой вопрос. Как придумать, чтобы в электронной среде присутствовала чашка чая? Вот это вопрос для меня. Для меня это интересно, я думаю. Может быть, я слишком далеко вперед убежал.
Л. РЯБЦЕВА: Есть ли какая-то, например… Вот вы знаете, ваш сын играет по сети. Эта игрушка сама по себе – это же кружка чая?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Еще нет. Это пока виртуальная чашка. А надо, чтобы она была реальная.
Л. РЯБЦЕВА: Хорошо. Сейчас появляются всякие робототехнические штуки, когда ты находишься на расстоянии от человека, но рядом с тобой есть, например, планшет, к которому ты прислоняешь руку – и у человека, который за километры от тебя, твоя рука отражается, грубо говоря.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это надо выстроить как сеть хотя бы для небольшой аудитории – такой, как «Эхо». Вот это все надо выстроить, дать людям возможность применять. Ребята, мои знакомые нейробиологи, которым сейчас 30–35 лет, говорят: «Ты не понимаешь главное. Главное сейчас происходит в следующем. 5 тысяч лет человеческий мозг искал информацию и был настроен на поиск информации, чтобы выжить, что-то сделать, получить. А сейчас возникла новая функция у мозга – он должен отбирать информацию». То есть мозг перенастраивается, а мы этого не видим. Мне вот там интересно искать. Чтобы люди сразу находили. Помочь им искать, помочь им находить. Интересная история.
Л. РЯБЦЕВА: Интернет-радио – это что-то реальное?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Интернет-радио – это очень скучно.
Л. РЯБЦЕВА: Почему?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Потому что это – вчера. Мне не интересно вчера.
Л. РЯБЦЕВА: Почему вчера?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Что такое интернет-радио? Это то же радио, только с другим носителем. Знаешь, как говорил Лесин Михаил Юрьевич? Он говорил: «Что такое Интернет? Это та же почта». Понимаешь, вот это понимание почты… В этом он прав. Это та же почта. Да, мы передаем что-то, общаемся, как письмами раньше общались. Интернет-радио – это то же самое радио, но с какими-то, может быть, компьютерными возможностями. Но, по-моему, это вчера, и мне это не интересно.
Л. РЯБЦЕВА: Знаете, что мне хочется понять? Что сейчас, по вашему мнению, не то чтобы более сильное или более важное – сайт или радио «Эхо». А вот что является большим носителем?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Я тебе скажу – радио. И ты знаешь почему. Потому что там люди. В Интернете пока мало человеческого, в сайте.
Л. РЯБЦЕВА: Просто картинки и текст?
А. ВЕНЕДИКТОВ: Люди.
Л. РЯБЦЕВА: Образы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Да. Есть Сережа Бунтман, есть Таня Фельгенгауэр, есть Леся Рябцева, есть Алексей Венедиктов, есть Саша Климов. И в радио есть клубы фанов, которые приходят только на Климова, что бы он ни читал. Кулинарные рецепты, неважно – вот они приходят. Этого в Интернете нет. Это пока буквы, картинки.
Как очеловечить Интернет, информационный сайт, чтобы люди приходили и общались? Мы же общаемся, когда мы сидим. Когда мы говорим, человек сидит дома – он один (ну, один, два, три четыре). У него есть приемник, и я, второй, третий, четвертый – все. Никаких этих 150 тысяч, мы об этом не думаем. Я с ним разговариваю, только с ним. И ты только с ним разговариваешь. Нет других людей. Это эффект радио, которого пока никто не превзошел. Как сделать так, чтобы эта машинка, компьютер, Интернет эту индивидуализацию привела? Это задача. Я по-другому ее объяснил. Его очеловечить надо. Потому что ты можешь набрать текст, я его могу переписать и поставить под своим именем – и что? Где там Рябцева, а где там Венедиктов?
Л. РЯБЦЕВА: Я поняла. Проговорить в эфире…
А. ВЕНЕДИКТОВ: Проговорить в эфире, да еще ответить, если вдруг звонок или эсэмэска, индивидуально… Почему я всегда говорю: «Говорите – Николай, Ник». Вот это важно. Я с вами говорю. Представляешь, он сидит у себя дома, или в машине, или на работе – и я с ним говорю. Вот то, что ночью происходит, в ночном эфире – один на один. Хотя там слушают, как мы выяснили, 65 тысяч каждые 15 минут в Москве. А он один, этот Николай, который звонит в эфир, и ты с ним разговариваешь и отвечаешь ему. В Интернете этого нет.
Л. РЯБЦЕВА: В Интернете намного проще создать образы.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Это обманка. Это неинтересно. Мне уже обманывать не интересно.
Л. РЯБЦЕВА: Почему?
А. ВЕНЕДИКТОВ: А неинтересно. Мне интересно с разными людьми говорить.
Л. РЯБЦЕВА: Так они обманывают, и вы обманываете.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Пусть они обманывают. Мы же не знаем, Коля он или не Коля. Все-то знают, что я – Венедиктов. Он – Коля, а на самом деле он – Вася.
Л. РЯБЦЕВА: Вы же тоже обманываете.
А. ВЕНЕДИКТОВ: Труднее, потому что я публичный человек. Про меня много говорят, и я много про себя говорю. Это же труднее. Я, конечно, в положении снизу с каждым из слушателей. Слушатель может придумать себе биографию, позвонить и сказать: «Я – дальнобойщик». А на самом деле он – человек, прикованный к постели уже 20 лет. Понимаешь? И он выдумал себе… И пусть! Для него это сказка. Эту сказку Интернет не дает, потому что Интернет, на мой взгляд, пока очень прагматичен, очень быстр и прагматичен. Если придумать такой софт, не софт… Не знаю, не софт, наверное. Такую функцию коммуникативную…