— Слухи, тебе ведь они нужны? А чем меньше люди знают, тем больше слухов плодят?
— Ха, а ты умная.
— Я красивая. — Буркнула Ваюна.
Засмеявшись, широко улыбнулся и открыл ей прописную истину:
— Умная женщина всегда красивая, а если нет, то не такая уж она и умная.
Телега покачивается на неровностях дороги, Элиас стонет и кутается в тонкое одеяло. Подтягивает колени к груди. Интересно, в прошлом узнай он о такой судьбе, пошёл бы войной на меня? Ха, конечно же. Ещё бы и кричал высокопарный бред о высшем благе и добре.
— А зачем тебе всё это? — Осторожно спросила Ваюна,
— Что?
— Ну, власть через геройство. Ты ведь достаточно сильный, чтобы захватить замок какого лорда. Сразу сесть на трон и отдавать приказы.
Да, это на удивление просто провернуть. Даже думал над этим, но...
— Я хочу абсолютной власти, а страх, увы, не даёт её. Нужно завоевать умы и сердца, а образ героя идеален для этого.
— Хм... а зачем тебе власть?
***
Элиас очнулся на привале, вывалился из телеги и ползком скрылся в кустах. Лошадь, мирно обкусывающая с них листья, взглянула удивлённо. Фыркнула и перешла на другую сторону поляны. Судя по звукам, доносящимся из кустов, брезгливость лошади — это последнее чем озаботится герой.
Я присел у костерка, задумчиво прилаживая сковородку на проволочную подставку. Поднялся, упёр кулаки в бока и уставился на сковородку. Меня обучали убивать, вести за собой армию, повелевать, но не готовить. Еда всегда была чем-то, что появляется на тарелке стоит махнуть пальцем.
Благо не успел изнежиться из-за постоянных боевых походов.
Ваюна, женским чутьём поняв моё замешательство, начала нарезать кус сала и бросать на сковородку. Мелкие полоски шкворчат, исходят жиром и становятся прозрачными. Девочка палочкой перемешивает шкварки и, дождавшись, пока зарумянятся, бросила на них мелко нарезанные овощи. Перемешала и разбила десяток яиц.
Выглядит не сильно лучше солдатской еды, но аромат! Густой и вкусный, растекается по поляне, наполняет рот слюной. Желудок дёргается и громко требует поскорее отправить лакомство внутрь.
Элиас высунул голову из кустов, задёргал ноздрями. Покачиваясь, подошёл к костру и плюхнулся рядом. Обхватил голову, пробормотал:
— Извиняюсь... смалодушил... — Повернулся к Ваюне, напряжённо следящей за целостностью желтков, указал пальцем и добавил, едва двигая языком. — Малышка, никогда так не пей и... не связывайся с теми, кто так пьёт.
— Уже связалась... — Вздохнула Ваюна и начала резать яичницу.
Один желток лопнул и жидкое золото растеклось по поджаренному луку. Разложив по тарелкам, Ваюна накрыла яичницу ломтями хлеба. С удовольствием оглядела, а затем, принялась смотреть, как мы едим. Женщины получают странное удовольствие от вида того, как мужчины уплетают их стряпню.
— Я стал слабый... — Пробормотал Элиас, глядя в тарелку. — Всё время стараюсь утопить горе в вине.
— И как, удачно? — Спросил я, уплетая яичницу и промакивая лопнувший желток куском хлеба.
— Нет, оно отлично плавает. — Вздохнул бывший герой. — Что дальше делать будем?
— Да всё тоже, шаг за шагом подбираться к твоим друзьям. Размеренно, не торопясь, а не то почуют нож, поднесённый к глотке.
Глава 12
Орсвейну Светозарному исполнилось двадцать пять лет, десять из которых он не выпускал меч из рук. Доспехи успели стать кожей, и сейчас без них он ощущает себя голым на холодном ветру. Рука тянется к рукояти меча, но его забрали при входе во дворец. Так что пальцы цепляются за широкий пояс, стискивают у пряжки. В зеркалах по всему коридору отражается статный молодой мужчина. Широкоплечий, с короткими светлыми волосами и гладко выбритый. Голубые глаза смотрят прямо и уверенно, хотя никакой уверенности он не чувствует.
Придворные мужи сторонятся его, будто он до сих пор не оттёр кровь мятежников с лица. Женщины строят глазки поверх пышных вееров и выпячивают не менее пышные бюсты. В процессе поправляя декольте, чтобы юноша при желании увидел больше.
Орс бы и рад, но все мысли устремлены в тронный зал к Геору Светоносному. Славный предок просто так не позовёт. Значит, снова мятеж, снова бойня и снова смерть. Хорошо. Как же это хорошо. Скоро он вновь сядет на коня и поведёт отряды в бой. Там ему и место, среди звона стали и криков. Служить карающим мечом Света. На большее он и непригоден. Ведь само провидение одарило сильным телом и праведной яростью.
Под сотнями взглядов он пересёк внутренний двор по тропе меж цветочных клумб. Без привычной тяжести лат двигается легко, будто танцуя. Двое стражников у дверей зала с явной неохотой и страхом преградили путь.