- Это старый сом, великий хан. Он, видно, охотился на осетров, но неудачно, и напал на первого попавшего. Большой рыбе трудно находить добычу по себе, а сомы живут сотни лет и бывают весом до двадцати пудов. Я сам находил больших лебедей в их животах. Детей они проглатывают нередко, но взрослого человека… Я слышал об этом, однако до сих пор не верил. Видно, эта большая рыба сильно оголодала, если вышла охотиться на осетров еще до заката.
- Они не нападут на плывущих стаей?
- Нет, великий хан. Сомы живут в одиночку, охотятся обычно ночью. И такие большие встречаются редко. Сегодняшнее можно считать чудом.
- Он снова не бросится?
- Ни за что, великий хан. Проглотив человека, сом будет спать на дне много недель. Если же подавится и исторгнет - он уже на человека не нападет никогда. Но может быть, тут другое?
- Что же? - хан сломал брови.
- В природе много чудес, но она крепко хранит свои тайны и открывает чудесное немногим из смертных. Может быть, дух реки узнал, что на берегу находится повелитель народов, и поэтому вызвал из бездны чудовищную рыбу - показать тебе?
- И скормил ей моего человека? Хороша честь! Ты, видно, язычник, а я правоверный и речных духов не признаю. Знай, мудрец: этого сома выгнал из глубокой ямы не водяной дух, а голод. Но ступай и расскажи всем о сомах, что ты рассказал мне.
Не прошло часа - переправа возобновилась. Когда отчалили суда, на другом берегу уже поднимались дымы костров - войско становилось на ночной привал. Нукеры толпились у бортов, испуганно всматриваясь в зеленую тьму реки. Карача сказал хану:
- Воины не верят, что это была рыба. Они думают: речной шайтан утащил нашего человека.
- Что они еще думают?
- Не знаю, повелитель. Но они говорят: мы еще не начали охоту, а шайтан уже охотится на нас. Плохой знак.
- Придется охоту отменить. Так и скажи всем.
Тысячник ошарашенно попятился.
Снова ночная степь соревновалась со звездным небом - мириады огней грудились в ее травяных пространствах. У одного из огней сидели Тохтамыш и главный юртджи. Вспышки пламени по временам отражались в броне часовых, отступивших в темноту. Хан долго молчал, уставясь в огонь, старый чиновник терпеливо ждал, держа в руках доску для письма, на которой лежали перья, свернутые пергаменты и стояла золотая чернильница. Наверное, хан принимал нелегкое решение, если писцом позвал одного из довереннейших людей. Он вдруг поднял глаза, блеснувшие желтым огнем, в упор глянул на юртджи, и тот вздрогнул: показалось - не человек сидит рядом, а громадная степная рысь.
- Пиши так: "Знаешь ли ты, великий князь рязанский, что одной ногой я уже стою на твоей земле? Противиться мне бесполезно, и зачем тебе противиться? Орде не нужны твои города и земли, они нужны другим. Запомни: в твоем покорстве - спасение и благополучие твоего княжества. Поспеши на встречу со мной к реке Елец, и приму тебя, как возлюбленного сына".
Хан взял пергамент, шевеля губами, прочел, обмакнул печать в пурпурную краску и приложил к листу.
- Грамоту запечатай свинцом и позови Шихомата.
Самых важных гонцов Тохтамыш отправлял в дорогу ночами, чтобы чужие глаза не проследили их путь.
Через два дня всадникам Орды открылся синий Дон. Тумен хана стал на крутобережье. В белую вежу прибыли горские князья, приглашенные на охоту. Их становища беспорядочно раскинулись далеко вверх по течению реки - в ожидании хана гости успели потешиться соколами и ястребами. В юрту входили настороженные - очень уж эта ставка не походила на лагерь охотников. Каждый называл число прибывших с ним нукеров, получал чашку кумыса и знак воинского начальника - сотника или тысячника.
- Кази-бей! - Тохтамыш отыскал взглядом знакомое лицо. - Золотой Барс правда очень быстрый конь. Будущей весной я пришлю тебе годовалого жеребенка от него.
Тучный хан, кланяясь, благодарил за великую милость.
- Но этого жеребенка надо заслужить. Назначаю тебя начальником всего тумена горских джигитов. С этого дня тумену жить по законам военного времени. Будь беспощаден. Завтра, как только встанет солнце, мы выступаем на полночь. Старых ловчих с птицами отправь домой. Мы идем за лучшей добычей.
Пораженные беки застыли с чашами в руках.
- Мы не взяли железных броней, - заговорил наконец Кази-бей. - Припасов мало, ведь рассчитывали кормиться охотой.
- Брони в этом набеге вам не нужны. Довольно мечей и луков. А пропитание воин находит сам.
- Куда мы идем, великий хан?
- Ты узнаешь, когда мы станем делить серебро и рабов. Ступайте и скажите всем: ни один не вернется с пустыми руками.
Когда удалились князья, Тохтамыш спросил юртджи:
- Сколько всего наездников у Кази-бея?
- Примерно пять тысяч - по сведению начальника харабарчи Адаша. Отборные джигиты.
Хан считал. В его тумене ровно десять тысяч. Столько же у Кутлабуги. Пять тысяч увел Батарбек. От его огромного тумена осталось еще семь тысяч, временно подчиненных Шихомату. Две тысячи Тохтамыш взял из остальных туменов Орды. Пять тысяч привел Кази-бей. Всего под сорок тысяч войска…
- С такой силой великий Субедэ покорял мир. Мне нужно мало.
Старый юртджи тревожно смотрел на хана. Тот усмехнулся:
- У меня хорошая харабарчи, Рахим-бек. Это ведь и твоя заслуга.
Да, разведке и он сам, и его ближние отдали много сил в эти два года. Но и ближайшему из сановников хан до сих пор не доверял всех мыслей. Даже в степи, когда аилы кочуют, двадцатитысячное войско не собрать за неделю. А ведь его надо не только собрать, но и приготовить к сражениям. Сейчас все решало время, а время он уже выиграл. С десятитысячным полком Димитрий против него в поле не выйдет. Но если все же случится невероятное и Москва к его подходу соберет большой полк, Тохтамыш легко уклонится от встречи. Степные тумены черным смерчем пронесутся по московским землям - попробуй их догони! Во все отряды он дал старых разведчиков, ходивших на Русь. И за кем погонятся полки Димитрия, если Орда рассыплется на тысячи? В этом случае Тохтамыш запретит брать тяжелую добычу и пленников - только драгоценности, деньги и меха, только необходимую торбу зерна для лошади. Все, что можно, - в золу и камни, чтобы вынудить князя платить дань под угрозой новых опустошительных набегов. При любом повороте событий избежать большого сражения - в этом замысел Тохтамыша, сулящий успех. В больших битвах русы побеждают всегда или почти всегда. Их надо раздергивать в мелких сражениях, не давать им возможности собирать крупные силы - не в том ли тайна неотразимых набегов Субедэ, Бурундая, Дюдени и других удачливых полководцев Орды?
На рассвете следующего дня двадцать три тысячи всадников, не отягощенных большим обозом, семейными кибитками и стадами (для прокорма гнали только молодых лошадей, дойных кобылиц и везли во вьюках баранов), стремительно двинулись против течения Дона. В одном переходе, другим берегом, шел тумен Кутлабуги. На седьмой день Тохтамыш запретил подавать сигналы дымами. На девятый приказал разводить ночью один костер на сотню. Если бы кто-то и увидел эти костры с высоких деревьев, растущих по дальним возвышенностям, он решил бы, что кочует малое племя.
Шел август - месяц зрелых трав, обильной росы, глубокого ясного неба и сытой дичи, легко попадающей под выстрел. Иногда Тохтамыш не велел ставить шатра, спал под открытым небом, положив под голову войлочное седло и укрывшись пахучей овчиной. Роса садилась ему на ресницы, холодила скулы, и хану грезились холодные моря, по которым плывут нетающие льды, белые, как шкуры диковинных медведей, привозимые с берегов тех ледяных морей. Давным-давно воины Батыя купали коней в теплых водах "последнего моря", но оказалось оно совсем не последним. Тохтамыш уже не рвался к закатным и полуночным морям, ему нужен лишь один город, носящий имя серединной русской реки.
Были частые звездопады. Однажды целый огненный дождь хлынул с ночного неба. В том месте, откуда он шел, звезды начертали фигуру женщины, идущей навстречу крылатому коню, и четыре самые яркие обозначали ее слегка наклоненный стан. Тохтамышу показалось - небесная женщина заплакала: сверкающий ливень падал из ее глаз. По ком лила звездные слезы таинственная жилица ночного неба? О чем предупреждала великого хана? Не она ли присылала минувшей весной грозную хвостатую гостью, когда Тохтамыш принял твердое решение о военном походе? Интересно бы знать, какие знаки посылало небо Мамаю, но Мамай уже ничего не расскажет. Тохтамыш загадал: если приснится хорошее - он будет продолжать задуманное, если плохое - разграбит пограничные земли Литвы, Рязани и Нижнего Новгорода, а на Москву не пойдет. Однако, проснувшись, хан ничего не помнил. С тех пор как удачи пошли Тохтамышу навстречу, он не видел снов или забывал их. Зачем сны счастливому?