- Ханская разведка, - сказал Томила. - А на том берегу - передовые чамбулы.
Четыре сотни степняков, переплыв реку с двух сторон от Кремля, съехались на пепелище посада в одном перестреле от стены, от них отделилась небольшая группа с золотобронным воином в центре - о чем-то совещалась. Москвитяне, заполонившие стену, в молчании взирали на незваных гостей с Дикого Поля, на их гривастых низеньких лошадей, на цветные значки, трепещущие на длинных пиках, на бунчуки с кистями шелка и серебра. Серое дымное небо стояло над Кремлем, как будто Орда притащила с собой нечистую пелену с полуденной стороны; из-под копыт толкущихся лошадей вился черно-седой прах, повисал в воздухе, и всадники словно плавали в нем. Адам стоял рядом с Вавилой между толстыми каменными зубцами, слева от надвратной Фроловской башни, не отрывал взгляда от врагов. Остей уважил его настойчивую просьбу - возглавить сотню суконников на стене; наверное, князь понял, что в ближайшем его окружении боярам трудно будет ужиться с выборными. Многочисленная суконная сотня составляла в Москве влиятельный цех купцов и ремесленников, пользовалась особыми привилегиями; дорожа своим именем и расположением государя, почти вся эта сотня осталась в городе и в смутные дни, наряду с кузнечанами, бронниками, гончарами и кожевниками, стала мощной силой порядка. Суконникам, усиленным отрядами других слобожан, была доверена важнейшая часть стены со стороны Великого Посада. Слева от них стояли кузнечане, справа - бронники.
- Эко, дьяволы, разлопотались! - пробасил Гришка Бычара, поднявшийся наверх, поскольку воротники остались без дела. - Хошь бы нам чего сказали.
- Успеем - наговоримся.
Какой-то мальчишка, пробравшись под ногами взрослых, просунулся между зубцами, повиснув над самым рвом, закричал:
- Эй, кумысники, ступай сюда, свиное ухо дам на закуску!
- Я те дам! - ополченец ухватил его за штаны. - Брысь отсюдова, не то самого без уха оставлю!
По команде десятника мальчишек стали хватать и спроваживать вниз по приставной лестнице. Адам хотел спровадить и знакомых девиц из княжеского терема, но за них попросили воротники, только что опроставшие корзину пирогов. Вступился и Вавила:
- Пущай поглядят. Анюта, может, знакомых приметит.
Мурзы наконец закончили совещание, четверо рысью направились к стене. Ополченцы словно забыли о луках, сулицах и пращах - враг пока ничем не обнаруживал своих намерений. Среди четверки выделялись тот же в золоченой броне и широколицый, с бычьей шеей воин в стальной мисюрке с орлиным пером; из-под его серо-зеленого халата поблескивало оплечье байданы. Он первым подъехал к самому рву так, что легко можно было рассмотреть нестарое лицо с отвислыми усами. Задрав голову, обежал взглядом стоящих между зубцами, ни на ком не задержался, по-русски, почти не искажая слов, громко заговорил:
- Я - тысячник Шихомат, шурин великого хана Тохтамыша - вашего царя. Есть ли в Москве великий князь Димитрий?
Стало тихо на всей стене, люди пытались расслышать мурзу. Адам почувствовал: на него смотрят, и придвинулся к стрельнице.
- Великого князя Донского нет в Москве.
- Кто есть из великих бояр князя Димитрия?
Адам замялся, и тут длинный пушкарь Беско озорно крикнул:
- Я - самый великий здеся! Че ты хочешь, мурза?
Народ засмеялся, тысячник снова обратился к Адаму:
- Почто молчишь? Где ваш воевода?
- Я воевода. Говори мне.
Мурза казался озадаченным, перекинулся словом со своими, снова поднял голову:
- Почто сгорел город? Почто мосты сожжены? Почто заперты ворота детинца? Разве вам неведомо, что уже близко повелитель ваш - великий хан Тохтамыш? Почто не высылаете бояр и попов для почетной встречи?
- Вот это новость! - удивился Адам. - А мы тут сидим, как сурки, ничего не ведая. За што ж нам этакая честь от хана?
Народ загудел, засмеялся и смолк - по знаку одного из наянов с десяток степняков помчались ко рву.
- Я сказал тебе, боярин. Вели отпереть ворота, готовьте посольство для встречи и дары.
- Много ль подарков надобно? Сколько людей то есть идет с вашим ханом?
- Свита при нем небольшая. Мы посланы проверить дорогу. Спеши, боярин. За послушание милостивый хан Тохтамыш пожалует бояр и церкви тарханами, черных людей - пашнями, лесами и водами, а также ремеслами, коими они владеют.
- Эва! Мое и мне же посулили! - крикнул Веско. - Ловки!
- Знаем ваши милости!
- Клеймо - на голяшку, колодку - на ногу, рогатку - на шею.
- Да бич в придачу.
- А детей - в мешок, девок и баб - на подстилку, старух и стариков - собакам на корм.
- Тихо, мужики! - урезонил Адам. - Слышь, мурза? Мы оттого сидим взаперти, што запоры наших ворот заржавели. Прямо хоть помирай тут. Может, ты оттоль попробуешь, снаружи?
- Лбом! - рявкнул Бычара, вызвав новый смех.
Тысячник, видно, собирался продолжить увещевания, но к нему подъехал воин в золоченой броне, быстро, резко заговорил. Адам спросил Вавилу:
- Ты понимаешь?
- Ага. Он говорит: мы-де издеваемся над ними и пора показать нам плеть. Как бы не влетело от князя за этакой разговор?
- Што, Остей им ворота отворит?
- Эй, боярин! - крикнул ханский тысячник. - Ты слышал мое слово. Коли не исполнишь, вся Москва за то головой ответит!
Отстранив Вавилу, рядом с Адамом встал Олекса. Он был в черном панцире и блестящем остроконечном шлеме с откинутой личиной. Не дождался витязь княжеского приказа потрепать орду и не вытерпел, поднялся на стену:
- Слушай меня, мурза, и передай хану. Московские ворота для него закрыты. Ежели не хотите лоб себе разбить - ступайте подобру.
- А за дарами не постоим, - добавил Адам. - По бедности ханской Москва готова дать ему откуп - пусть назовет условия.
Толмач рядом с золотобронным воином быстро переводил ему слова москвитян. Воин вдруг завизжал, потрясая плетью.
- Он кричит: это его условие, плеть то есть.
Ордынские всадники, рассыпаясь, поскакали в разные стороны вдоль стены. Галдели, тыча плетками в москвитян, некоторые на скаку метали длинные копья в ров: вонзаясь в дно, копья оставались торчать в воде. Следя за всадниками, ханский шурин и золотобронный что-то обсуждали.
- Шугануть бы их - ров меряют.
- Эй, мурза! - крикнул Олекса. - Вели своим отъехать от стены. Не то худо будет.
Адам потянул со спины небольшой самострел.
Шихомат засмеялся, отдал какой-то приказ, всадники, останавливаясь, выхватывали мечи, грозили москвитянам. Со стен ответили свистом, насмешками, бранью. Кто-то швырнул дохлую крысу: "Хану подарок!" Мужичонка в затрапезном полукафтане спустил портки, выставил в стрельницу голый зад, согнувшись, просунул между ног бороденку, надсадно кричал:
- Поцелуй, мурза, красавицу!
Золотобронный воин вдруг вздыбил коня надо рвом, тыча рукой в стоящих на стене людей, стал что-то выкрикивать.
- Какая муха его укусила? - удивился Адам.
- Тихо! - Вавила наклонился вперед, вслушиваясь, обернулся, нашел глазами девушек, которых ополченцы пропустили вперед. Анюта, прижав к груди руки, стояла между зубцами соседней стрельницы. Глаза ее на лице, залитом бледностью, словно околдованы змеиным взглядом - так и кажется: сейчас шагнет за стену. В громких выкриках мурзы все время повторялось: "Аныотка! Аньютка!"
- Ты слышишь, Олекса? Он кричит: у нас, мол, полонянка ево, требует выдать, грозится самим адом.
Олекса кинулся к девушкам, отстранил Анюту, поднял кулак в железной перчатке:
- Вот тебе полонянка!
Мурза пронзительно взвизгнул, на месте развернул танцующего скакуна, помчался прочь. За ним - ханский шурин. Степняки разом отхлынули от стены. Олекса осторожно держал девушку за руку.