— Не вали все на меня. Будь честной в виде исключения и признай, что таким образом ты сама хотела меня запятнать.
Не в силах проглотить больше ни кусочка и не думая о том, что скажет Яннис, если она откажется от еды, Керен отодвинула тарелку и налила себе еще кофе. Оказывается, у нее дрожали руки. Внутри у нее тоже все дрожало.
Зубы она сжала так крепко, что слова вырывались с трудом:
— Когда мы поженились, я хотела сохранить свою фамилию, но ты буквально шантажировал меня и заставил выбросить четыре года, в течение которых я создавала себе имя и блог… Ты заставил меня взять твою фамилию. Поэтому… да, я вернула свою фамилию, но к тебе это не имеет никакого отношения. Я просто возвращала себе себя.
У Янниса перекосилось лицо. Будь он зверем, он бы, наверное, зарычал.
— Ты так говоришь, как будто я украл у тебя твою фамилию!
— Ты украл у меня все. С того мига, как надел мне на палец кольцо, ты начал меня менять.
— Ничего подобного я не делал.
— Нет, делал! Ты не одобрял… — Она осеклась, поправила волосы и машинально вскочила с места, уронив стул. — Ладно, забудь. Больше такого не повторится. Скажи, о чем хочешь поговорить, или я ухожу.
Яннис закрыл глаза и глубоко вздохнул. Потом посмотрел на нее. Лишь стальной проблеск в голубых глазах указывал на то, что он отнюдь не беззаботен:
— Я хочу, чтобы мы попробовали начать все сначала.
Глава 3
Керен непроизвольно раскрыла рот. Внутри ее боролись противоположные эмоции. Они вскипали, пенились, бурлили, поднимаясь все выше. Наконец, высвободилась ярость.
— Ты жестокий, мстительный подонок! Неужели ты пошел на такой шаг, только чтобы помучить меня и заставить участвовать в одной из твоих извращенных игр?
А ведь она клюнула на его наживку! Решила, что он усомнился в своей правоте, и согласилась позавтракать с ним. Надо было догадаться, что он просто хочет еще немного ее помучить. Она была как мышка в когтях у кота; кот сжимает и сжимает, но не наносит смертельного удара, который навсегда покончит со страданиями жертвы.
— Glyko mou, я ни во что не играю, — с серьезным видом ответил Яннис. — Я хочу, чтобы ты вернулась.
— Ах… да прекрати! Ты в самом деле считаешь меня такой дурой? Думаешь, что я клюну? И ты действительно настолько надменен, что думаешь, будто я хочу вернуться к тебе?
Не сводя с нее пристального взгляда, Яннис медленно встал на ноги:
— Во мне говорит не надменность, а надежда.
— Ах, брось! Я знаю, как работают твои жалкие мозги — ты воображаешь, будто все это время я в глубине души жалела о том, что ушла от тебя! По-твоему, достаточно тебе произнести волшебные слова, и я с благодарностью брошусь тебе в ноги, а когда я это сделаю, ты дашь мне пинка и наконец удовлетворишь свое жалкое самолюбие. Ты хочешь прекратить наш брак на своих условиях. Скажи, ты подпишешь проклятые бумаги или нет?!
Яннис стиснул зубы и подался вперед. Кулаки он сжал так крепко, что побелели костяшки пальцев:
— Нет, пока ты не спустишься со своего пьедестала и не поговоришь со мной.
— Ну и ладно! Не подписывай. Оставайся мужем женщины, которую ты ненавидишь и которая ненавидит тебя! Тебе же хуже. Тем дольше не сможешь жениться снова и произвести на свет наследника, на которого ты так надеешься! Поступай так мне назло.
Глаза защипало, все перед ней расплывалось. Керен круто развернулась и бросилась бежать, пока он не увидел, что она плачет. По лицу катились злые слезы, ослепляя ее. Она не остановилась, даже споткнувшись. Поспешила восстановить равновесие и как можно быстрее зашагала к пляжу, к своей яхте. К свободе.
Крепко держась за перила, она сбежала по каменным ступенькам. Как только ноги коснулись песка, она побежала. Она находилась на полпути к причалу, когда вдруг сообразила: что-то не так. Смахнув слезы, она несколько раз моргнула, чтобы понять, что она видит.
А когда действительно все разглядела, сердце у нее едва не остановилось.
«Софии» на месте не было.
Когда Керен ворвалась на террасу, Яннис в темных очках сидел за столом. Он склонил голову, как человек, который наслаждается размышлениями в недолгие минуты покоя.
— Что ты сделал с моей яхтой?! — крикнула Керен.
— Я ее позаимствовал.
Она ожидала, что он будет все отрицать, скажет, что понятия не имеет, где ее яхта. Его же признание ненадолго лишило ее дара речи.
— Зачем? — с трудом спросила она наконец.
Он снял темные очки и устремил на нее пронзительный взгляд: