Знаете, когда человек о чем-то вас просит, вы подразумеваете, что у него самого это серьезный недостаток. Не станет сытый просить еды, а богатый – денег. Так же и с нематериальным. Просящий милосердия – жесток, требующий доверия – подозрителен и лжив, а вымогающий любовь сам неспособен на это чувство. Вообще человек достойный обходится тем, что есть у него самого, и ничего не клянчит.
Я ничего этого не знала в начале жизни, и много пришлось горевать из-за своей наивности, но теперь могу точно сказать: если у вас требуют милосердия, доверия и любви, не давайте! Вы ничего не получите взамен…
Есть изречение, которое очень любят цитировать родители и учителя: не поступай, мол, с другими так, как бы не хотел, чтобы поступали с тобой. Прекрасная мысль! Но она защищает других, а не тебя, как, в общем, всякое изречение с претензией на мудрость. У меня нет таких претензий, поэтому скажу одно: не позволяй людям поступать с тобой так, как тебе бы не хотелось, чтобы они поступали с тобой. Я не устаю повторять это своим детям, потому что знаю не понаслышке, как трудно может сложиться твоя судьба, если этого не понимаешь.
Или инстинктивно понимаешь, но считаешь, что это очень плохо, потому что живешь в обществе, где главное достоинство «пожертвовать собой» или «посвятить себя», причем не важно чему или кому, человеку ли, профессии, абстрактной идее или тупо деньгам. Главное, отказаться от своей личности, вот высшая добродетель.
Впрочем, я прекрасно понимаю, что вы хотите найти в этой книге не жалкие софизмы, а историю разрушения жизни, начавшейся так блестяще. Что ж, хватит рассуждать и анализировать, пора переходить к фактам.
В четверг девушка приехала за Зиганшиным в маленькой дамской машинке. Зиганшин поморщился, но без пререканий влез на пассажирское сиденье. Они договорились, что девушка отвезет его на встречу с Леной, а после подбросит обратно к отделу.
Все это казалось Мстиславу Юрьевичу слишком таинственным и эффектным. Если Лена выяснила, где он работает, могла сама ему позвонить и договориться о встрече, а не засылать свою Марлен Дитрих на побегушках. Он бы хоть знал, в чем дело, а так сиди гадай.
Или бы хоть прислали за ним какой-нибудь лимузин, а не это передвижное пасхальное яйцо! Зиганшин ухмыльнулся и постарался сесть поудобнее. Он накручивал себя и специально злился, чтобы рассеять волнение от предстоящей встречи с первой любовью.
Взглянув в окно, он понял, что девушка везет его в центр, довольно шустро лавируя в плотном потоке машин.
– Давайте познакомимся, – сказал он, натянуто улыбнувшись, – мое имя вам известно, а вас как зовут?
– Клавдия.
– Очень приятно.
– В самом деле?
Мстислав Юрьевич кивнул, не совсем понимая, к чему этот вызывающий тон.
Поток машин двигался и так медленно, а теперь вовсе стал застывать, как кисель, и стало ясно, что куда бы они ни ехали, попадут на место не скоро.
Черная вода Фонтанки отражала свет фонарей нехотя и тускло, и стены плотно стоящих друг к другу домов будто отступали в наступающую ночь и непогоду. Высокие узкие арки с огромными чугунными фонарями, колонны на фасадах и затейливая лепнина окон – всего этого почти нельзя было разглядеть, несмотря на фонари, в ярком свете которых было отчетливо видно, как кружатся, искрясь, в безветрии хлопья снега.
Город словно исчезал в сказочной мгле, возвращался к тому времени, когда был создан, и Мстислав Юрьевич вдруг подумал, что тоже скоро исчезнет.
Он энергично потер лоб ладонью, прогоняя наваждение.
– А вы подруга Елены? – спросил он просто затем, чтобы вернуться в реальность.
– Нет, я ее личный помощник, – резко сказала Клавдия, – но Елена Николаевна стала мне даже ближе, чем подруга. Вы не представляете, какая это удивительная женщина!
– Ну почему же? – Зиганшин нахмурился и пожалел, что разговорил свою провожатую. Ему хотелось смотреть, как танцует снег, и немного помечтать о том, что теперь уже никогда не сбудется.
– Удивительная женщина, – повторила Клавдия с нажимом, как будто собеседник спорил, – настоящая героиня! Столько ей приходится выдерживать, просто страшно подумать! Она ведь настоящий самородок, как говорится, сама себя сделала…
Мстислав Юрьевич пожал плечами, но спорить не стал.
– Конечно, многим со стороны может показаться, что жизнь у нее хорошая, – продолжала Клавдия так же напористо, – а на самом деле если бы вы только знали!
– А вы всем вот так рассказываете про свою работодательницу? – перебил Зиганшин.