— Скромны только слабые! Сильный рвется к победам!
— А если придет поражение?
— Пусть поражение, пусть даже смерть! Но я хочу дерзнуть!
— Ты смел — это хорошо. Но, когда в полдень кони восходят на высоту, даже мне бывает страшно взглянуть на море и землю. Взглянешь — и сердце замрет. А когда утром могучие кони круто поднимаются на небо и вечером съезжают с крутизны, требуется великая сила рук, чтобы править ими. Доверить тебе колесницу опасно не только для тебя, но для всего живого на земле. А на небесном пути угрожает большими рогами сильный Телец, грозит клешнями Рак. Скорпион замахивается своим ядовитым хвостом, Лев, разинувши пасть, готов пожрать неосторожного. Откажись, мой сын, от губительного желания. Ведь мало быть сыном, чтобы делать дело отца! Откажись!
Но Фаэтон упрямо повторял:
— Нет, хочу одного — колесницы и неба!
— Ну что же, я поклялся и исполню клятву.
Тяжко вздохнул Гелиос и повел сына на гладкое поле, откуда он взлетал на небо. Здесь, вся сияя, стояла золотая колесница. Исчезли в небе созвездия, и отроки привели мечущих пламя коней.
— Вот мои кони, — сказал Гелиос. — Их зовут: Огненный — Пироант, Зоревой — Эонт, Сверкающий — Антон и Пылающий — Флегонт. Запомни, быть может, понадобится окликнуть.
Гелиос смазал сыну лицо священною мазью, чтоб оно могло вынести пламя, надел ему свой лучистый венец, облачил в свою одежду.
— Не погоняй коней, лишь крепче натягивай вожжи, сдерживая их, — сказал он Фаэтону. — Они полетят сами. Там, на небосводе, увидишь следы колес, смотри не съезжай с колеи. Не приближайся ни к Дракону, ни к Змееносцу. Остальное вверяю судьбе: быть может, тебе повезет и останешься цел. Но дальше невозможно нам медлить: Эос[4] уже открывает ворота.
Фаэтон, не слушая отца, дрожа от нетерпения, поднялся на колесницу и взял вожжи. Огнедышащим ржанием наполнился воздух, кони копытами бьют в землю. Эос — Заря раскрыла розовые ворота, и колесница понеслась, пронзая облака.
Однако вскоре кони почуяли, что колесница непривычно легка и что вожжи держат слабые руки.
А Фаэтон увидел слева грозные рога Тельца и дернул вожжи — кони бросились вправо. А там уже Скорпион поднял свой грозный хвост, исполненный черного яду. Фаэтон обезумел от страха, закрыл лицо рукой. Кони свернули с обычного пути и помчались совсем низко над землей.
На земле загорелись деревья, растрескались поля, запылали села и города. Дымом покрылись леса, на вершинах растопились вечные льды, и в долины ринулись бурные потоки. Реки же и озера пересохли от жара, даже в Ниле стала убывать вода.
От великого земного жара колесница Фаэтона накалилась, его стал душить дым, и тогда юноша совсем отпустил вожжи.
Мать-Земля Гея подняла свой лик к небесам и взмолилась:
— О Зевс! Такое-то мне воздаяние за труды! За то, что даю зерно и плоды для людей, листья и травы скоту, за то, что питаю людей и животных? Громовержец, вырви же из пламени, что еще уцелело!
Зевс, в гневе размахнувшись, метнул молнию в возницу, и Фаэтон, пронзенный молнией, с пылающими волосами и одеждой, понесся к земле, подобно факелу, и упал в волны реки Эридан.
Так погиб упрямец Фаэтон, погубивши себя, и многих люден на земле, и плоды их трудов. А речные нимфы на том месте вблизи Эридана, где они погребли обгоревшее тело сына Гелиоса, поставили камень, на котором начертали:
ЗДЕСЬ ПОГРЕБЕН ФАЭТОН,
КОЛЕСНИЦЫ ОТЦОВСКОЙ ВОЗНИЦА.
ХОТЬ НЕ СДЕРЖАЛ ОН КОНЕЙ,
НО ПОГИБ, НА БОЛЬШОЕ ОТВАЖАСЬ!
Пигмеи
Давным-давно, когда мир еще был полон чудес, Ливией владел сын бога морей Посейдона и богини земли Геи, великан по имени Антей. Рядом с его государством жил многочисленный народ — забавные крохотные человечки, которых называли пигмеями, что значит «люди размером в локоть». Они жили в мире и согласии. Пигмеи были так малы и так высоки были горы и необъятны пустыни, отделявшие их от остального человечества, что никому не удавалось взглянуть на них чаще, чем раз в сто лет.
Пигмеи были очень трудолюбивы. Их крохотные, как салфетки, поля были образцово возделаны. Города, похожие на игрушечные, блистали чистотой. И Антей, этот настоящий человек-гора, дружески улыбался своим маленьким братьям.
Пигмеи охотно беседовали с Антеем. Привстав на цыпочки, задрав головки и приложив ко рту руки, они кричали изо всех сил:
— Здравствуй, братец Антей! Как поживаешь?
И когда еле внятный, тонкий голосок достигал уха великана, в ответ раздавался громоподобный рев, от которого шатались, как былинки, самые высокие дома пигмеев.