Спустившись на землю, сняв крылья, Дедал принялся за вторые и скоро их закончил. И, глядя на них с надеждой, Икар снова мял ему воск. Подогнав ремни к стройному телу юноши, Дедал сказал ему:
— Ну вот и исполнена твоя просьба! Ты полетишь. Только, сын мой, послушай. Нам нельзя опускаться низко: волны добросят водяные брызги, и крылья намокнут, отяжелеют. Подниматься слишком высоко тоже нельзя — солнечный жар растопит воск, которым скреплены перья. Лети за мной, держась середины.
Рано утром, когда все во дворце еще спали, Дедал вывел сына к обрыву, и оба взлетели в небо.
Они пролетели над всем островом Критом. Ранний пахарь увидел их и подумал: «Боги, наверно, летят».
Так же подумал, опираясь на посох, пастух.
Вот миновали они один остров, уже пролетели другой и третий. Птицы летели над морем ниже их.
Быстро привыкнув к полету, почувствовав свободу, Икар вскинул голову к восходящему солнцу:
— Эвоэ, высокоходящий Гелиос! Вот я уже лечу к тебе! Скоро мы свидимся.
И тут, взмахнув сильнее крылами, Икар стал подниматься все выше, охваченный счастьем полета. Все выше и выше… Тогда Гелиос осыпал его своими жаркими поцелуями. Уже прохлада морская не умеряла их зной, и вот желтый воск начал таять, и перья из крыльев Икара начали выпадать. Голыми взмахивает он руками.
— Отец!.. — позвал Икар и, словно камень из пращи, понесся вниз, к морю…
Дедал оглянулся и увидел, что в морской пене плавают перья. Он снизился, и — о ужас! — на прибрежном камне, что выдавался из воды, увидел сына. Кровью было облито смуглое стройное тело, переломаны руки и ноги.
— Сын мой единственный! — в горе воскликнул Дедал. — Сын мой! Зачем же не послушался ты моих советов?! Близко уж родина наша!
— Мне ее не увидеть, — слабо ответил Икар. — Но сбылась моя мечта. Я видел вблизи небо и солнце! Я порвал земные оковы! Мечте же стоит пожертвовать жизнью. Хотя и недолго, но я был счастлив.
И несчастный отец предал погребению тело сына там, где он упал. С тех пор тот залив называется Икарийским.
Два наказания царя Мидаса
Была в древности в Малой Азии страна Фригия, в которой царствовал скупой и глупый царь Мидас.
Однажды бог вина и веселья Дионис заехал в гости к Мидасу, и старому скупцу пришлось устроить в его честь пир.
— Благодарю тебя, царь Мидас, за твое радушное гостеприимство, — сказал Дионис, уезжая. — Проси в награду все, чего ты хочешь.
Тусклые глаза Мидаса загорелись жадностью.
— Сделай так, — попросил он, — чтобы все, к чему я прикоснусь, превращалось бы тотчас в золото.
Дионис нахмурился.
— Хорошо, будь по-твоему, Мидас, — молвил бог. Завтра, как только первые лучи Гелиоса позолотят колонны твоего дворца, исполнится твое желание. Но смотри, кабы не пришлось тебе каяться.
— Нет, о великий бог, я не буду каяться: золото — цель моей жизни.
Дионис взошел на свою колесницу, и упряжка тигров помчала его. За ним тронулась в путь и вся шумная свита.
В волнении Мидас прохаживался по дорожкам своего сада. «Завтра, — думал он, — я все превращу в золото. Вот на клумбе растут белоснежные розы — золотые они будут еще прекраснее! Вот отягченная плодами яблоня. Гераклу, чтобы добыть золотые яблоки Гесперид, понадобилось идти на край света, и то он принес только три яблока. Я же буду иметь их сколько хочу».
Всю ночь не спал жадный царь, мечтая о грудах золота в своих подвалах. Так и не снимал он одежду и не ложился — ожидал первых лучей солнца, сидя в дубовом кресле.
Наконец Эос — заря — бросила в окна свой розовый свет, а за нею ярко сверкнул первый луч и озарил Мидаса. Тотчас дубовое кресло, в котором сидел царь, стало золотым троном. Мидас выбежал из дворца, бросился к розам, стал нетерпеливо прикасаться к ним. И розы одна за другою пожелтели. Он схватился за ствол яблони, и крупные красные яблоки и зеленые листья стали желтеть и превращаться в золотые. В полном восторге метался Мидас по саду от дерева к дереву, и скоро весь его сад пожелтел, звеня под порывами ветра, как египетский систр[5].
Царь поднял с земли камень — и уронил его, таким он вдруг стал тяжелым. Мидас хлопнул три раза в ладоши. Явился дворецкий.
— Эй, поставь сюда кресло и созови всех моих рабов. Пусть они несут отовсюду камни.
Дрожа от радости, Мидас возлагал руки на камни и превращал их в золото.