Но делать нечего, решила не испытывать судьбу и бабушкино терпение. В полдесятого распрощалась и отправилась домой.
По дороге из клуба ее догнал Ромка с Виталькой Рыжовым, объявили, что проводят до дома. Летний вечер. Еще малышня во дворе многоэтажки носится. В переулке возле дома бабки Игнатовой (соседки Виталика Рыжова), парни остановились и заявили:
— Клубники хочешь?
Рита не успела ответить, как двое одноклассников перескочили через забор и устроились возле него с другой стороны. Ползая на корточках, они срывали и грызли клубнику. Именно грызли. Хруст стоял на пол округи.
— Я ее еще днем, через забор заприметил — шептал Виталька. — Бабка Игнатова ее поливала, клубника шикарная. Да, Ромка?
— Да, вкусная — согласился друг и выругался — блин. Что это такое? Хрум, хрум.
— Хрум, хрум, фу, гадость. Но сладкая. Да?
— Да, хрум, хрум. Вкусная. Тьфу. Противно. Ритка, держи — Ромка протянул руки сверху забора и передал ей горсть клубники.
Рита взяла, но есть не стала. Ее насторожили звуки и реплики друзей с огорода Игнатовой.
Она дождалась, когда они, как кузнечики (в данном случае, как саранча) перескочат через забор, и продолжили путь домой. Она прижимала к груди руки, несла клубнику.
— В зубах застряла — сообщил Виталька — До сих пор на зубах скрипит.
— А я десну поцарапал — пожаловался Ромка.
— Что вы ели? — в недоумении поинтересовалась Рита.
— Клубнику — в один голос ответили парни.
— Бабка Игнатова какой-то сорт вывела. Сладкая. Ничего не пойму — цыкая языком по зубам, сообщал Ромка.
Они как раз подошли к единственному в проулке уличному фонарю, и Рита посмотрела в свои ладошки на клубнику, усиженную маленькими домиками улиток. Это они хрустели на зубах и царапали десна. Она прикрыла глаза, и, стараясь скрыть улыбку, сообщила:
— Отличный сорт — улиточный.
— Улиточный? — не понимали парни.
— Клубника с улитками — пояснила Рита, стараясь не рассмеяться в голос, показывая парням свои ладоши с салатом из клубники и улиток.
— С кем? С улитками? — Виталька осознал меню ужина из огорода бабки Игнатовой, отвернулся и сплюнул на обочину.
Ромка последовал его примеру, вспоминая:
— Ну, да. Конечно. Клубника вон какая крупная сладкая. Улитки наползли. А мы же не видели. Там темно. Срывали и в рот.
— Бедные — не удержалась и прыснула смехом Рита.
— Да, болеть будет долго — пожаловался Ромка.
— Да, не вы, бедные. Бедные улитки.
Она смеялась звонко и заразительно, что парни тоже стали смеяться, перебивая друг друга, рассказывать ей, как ползали вдоль грядок клубники, наощупь выискивая самые крупные. Срывали и, не дунув, не протерев, закидывали в рот. И не понимали, что это за сорт такой, мясистый с привкусом ракушки.
— Пополнение организма витаминов с кальцием.
— А я еще больше проголодался — вздохнул Виталик.
«Точно саранча — подтвердила Рита — едят все в подряд» и предложила:
— Персик хочешь?
— Хочу.
Они дошли до ворот ее двора. Рита посмотрела на темные окна бабушкиной комнаты, значит, спит уже. И прошла мимо. Дошла почти до соседского двора, но возле бани остановилась. В их с бабушкой саду возле баньки росло дерево персика. Рита запланировала завтра его оборвать и сварить варенье.
— Виталь, — шепнула она — наклони ветку. Да, да, вот эту. Опускай. Ромка срывай персики. Уверяю, они без улиток.
За забором послышался лай Лапика, пес подбежал к дереву и грозно потребовал, чтоб не лезли на его территорию. С ним за компанию залаял соседский пес. А за ним по цепочке — следующий и так пол-улицы.
Ну любят деревенские собаки так поддержать разговор, скандал и прочий лепет.
— Лапик, — позвала Рита — тише, тише. Это я. Лапик, не шуми.
Лапик узнал хозяйку, залаял менее грозно, а потом и вовсе утих, следом за ним замолчали соседские собаки.
Он бегал с другой стороны забора и любопытствовал, что это там его хозяйка делает?
Вот так она воровала персик со своего же сада.
Да и то это было не воровство, и даже не хулиганство, а юношеская безобидная забава. Даже, если бы бабка Игнатова поймала их, ползающими на карачках в своем огороде, то пожурила бы пальцем, в крайнем случае пошла бы к родителям и предложила, чтоб провели воспитательную беседу со своими детьми-оболтусами.
Такие игры с воровством персика с соседских деревьев можно было играть с односельчанами, с людьми, которые знаю друг друга как облупленных. Но никак не с приезжим фермером. Тем более о нем никто хорошего слова сказать не может, а дети его боятся.