— Ну, я тебя слушаю.
— Очень многие люди похожи друг на друга, особенно на фотографиях, поэтому, чтобы сделать правильные выводы, надо узнать о них побольше. Совершенно бессмысленно искать общие черты в лицах, если один из изображенных на снимке живет в Америке, а другой, скажем, во Франции.
— В этом-то все и дело. Джеймс исчез в 1990 году, а Билли не всплывал на поверхность до 1991 года. При этом руки у него были сожжены так, что отпечатки пальцев проверить было уже невозможно. Вот почему тут не исключается возможность, что это один и тот же человек.
— Маловероятно. — Барри снова принялся изучать фотографию. — Что же случилось с остальными деньгами?
— Не понял?
— Как он мог превратиться в нищего в течение нескольких месяцев после того, как сделал себе пластическую операцию? Куда же он дел остальные деньги?
— Я пока что только разбираюсь с этим. — Майкл трактовал выражение лица Барри верно: лаборант ни на йоту ему не поверил и был настроен крайне враждебно. Правда, на его совином лице это выглядело глупо. — Хорошо-хорошо, я понимаю, что надежды мало. — Он соскочил со стола. — Я обещал сегодня же вернуть снимок. Ты не мог бы сделать для меня негатив?
— Сейчас я очень занят. — Барри начал копаться в бумагах, как бы доказывая, что никого не обманывает.
Дикон кивнул:
— Ну, это не проблема. Зайду к Лайзе, она мне поможет.
Как только дверь за ним захлопнулась, из верхнего ящика стола Барри вынул свою фотографию Джеймса Стритера, выполненную в фас. Если бы сейчас Майкл находился здесь и видел ее, у него больше не возникало бы никаких сомнений. Сходство с Билли Блейком было вполне очевидно.
Из чистого любопытства Дикон позвонил в строительную корпорацию «Лаундес» и объяснил, что ему нужно поговорить с кем-нибудь по поводу жилого дома, который был перестроен из школы в Теддингтоне в 1992 году. Ему дали адрес этого здания, но заметили, что в настоящий момент в офисе нет никого, кто смог бы побеседовать с ним по вопросам владения и перехода имущества.
— Если говорить честно, — смутилась секретарша, — вам мог бы помочь только мистер Мертон, который один занимался этим вопросом. Но его уволили еще два года назад.
— За что?
— Я точно не знаю. Поговаривали, что он употреблял кокаин.
— Как я могу связаться с ним?
— Он эмигрировал куда-то, и адреса у нас, к сожалению, нет.
Дикон записал в свой блокнот фамилию Мертон, чтобы заняться поисками этого господина уже после Рождества. Так же, как и Найджела де Врие.
Вечером двадцать первого декабря Дикон попал в огромную пробку и, медленно двигаясь по улице, ощущал, как настроение его ухудшается с каждым часом. Причина была очевидной: приближалась ежегодная вечеринка в редакции, явка на которую считалась обязательной. Господи, как же он ненавидел Рождество! Этот праздник каждый раз напоминал ему, насколько пуста и бессмысленна его собственная жизнь.
Весь вечер он провел беря интервью у проститутки, которая заявляла, что в качестве «консультанта» имела регулярный доступ в здание Парламента для занятий сексом с его членами. Господи Боже мой! И это называется свежие новости?! Майкл презирал страсть англичан ко всякого рода аморальным историям. Сама по себе она больше говорила о сексуальной подавленности среднего британца, нежели о тех развратниках, чьи грешки выставлялись напоказ во всех газетах. В любом случае, Майкл был уверен, что проститутка нагло врет (если не насчет платных «игрищ», то наверняка о том, что имела частый доступ в Парламент). Такой вывод напрашивался сам собой, поскольку она ничего внятного не могла сказать о внутреннем убранстве самого здания. Не сомневался Майкл и в том, что Джей-Пи, придерживающийся принципа «доверяй, но проверяй», заставит его потом неделями рыскать по городу в поисках доказательств слов этой красотки, в надежде, что хоть что-то из сказанного ею является правдой. О Господи!
Свою депрессию Майкл отнес на счет явления, которое называл Годовыми Расстройствами Ума, или, сокращенно, ГРУстью, поскольку иначе ему бы пришлось смириться с тем, что его поджидает наследственная душевная болезнь. Все то плохое, что случалось в жизни Дикона, приходилось на проклятый декабрь. И никаких совпадений тут быть не могло. Отец умер в декабре, обе жены бросили Майкла в декабре, из «Индепендент» его выгнали в том же месяце. А все почему? Да просто он не мог сдержать себя на официальной вечеринке и, хорошенько набравшись, подрался с редактором из-за какой-то статьи. (Если сейчас не взять себя в руки, то может повториться то же самое, и он сцепится с Джей-Пи из-за аналогичной причины.) Летом Майкл становился объективным и признавался самому себе, что попал в порочный круг: зимой дела шли плохо, потому что он напивался каждое Рождество, а напивался он потому, что дела шли плохо. Но именно в декабре ему и не хватало объективности, чтобы как-то изменить свою жизнь.
Наконец, «пробка» начала потихоньку рассасываться, и, миновав Уайтхолл, Дикон проехал мимо Дворца. Злой восточный ветер, дувший уже несколько дней, нес с собой дождь со снегом, но все равно, за метрономно снующими «дворниками», там, за стеклом, был Лондон, готовящийся к празднеству и жаждущий его. Признаки приближающегося Рождества присутствовали во всем: на Трафальгарской площади высилась огромная норвежская ель, временно заняв главенствующее положение Нельсона, витрины магазинов и окна контор сверкали и перемигивались цветными гирляндами, а толпы людей в приподнятом настроении сновали вокруг. Злобно оглядывая все это веселье, Дикон мрачно думал о том, что же будет, когда редакция закроется на рождественские каникулы.