Улыбка, которой Джей-Пи одарил Майкла, смахивала на ухмылку гремучей змеи:
— Если бы ты подал материал о здравоохранении так, как велел тебе я, то выиграли бы ты, а не желтая пресса. Почему ты поскромничал и не назвал в открытую фамилии тех пострадавших детей?
— Потому что я был связан словом, данным их родителям. И, — с нажимом произнес Дикон, — я не верю, что фотографии искалеченных детей помогут реализовать лишнее количество экземпляров.
— Тем не менее, они печатались повсюду. И вместе с фамилиями.
«Да, — внутренне согласился Дикон, — и я до сих пор не могу этого забыть». Тогда ему пришлось приложить массу усилий, чтобы сохранить анонимность пострадавших семей. Потом, конечно, соседи распустили языки, но его вины в этом уже не было.
— Я к этому непричастен, — вслух произнес он.
— Ты с самого начала знал, что сладкоречивая болтовня продержится недолго. Кто-нибудь обязательно расколется, и это только дело времени.
— Я должен был это предвидеть, — поправил редактора Дикон, щурясь от сигаретного дыма. — Кстати, я долго думал о твоих взглядах и выслушивал твои советы. В результате, я пришел к выводу, что ты не пожалеешь и родной бабушки, лишь бы заполучить лишнего подписчика.
— Неблагодарная ты все-таки скотина, Майк. Твоя преданность делу смахивает на дорогу с односторонним движением, не так ли? Вспомни, как ты пришел сюда, умоляя меня дать тебе работу, когда Малькольм Флеттер стер тебя в порошок? Ты проторчал без работы два месяца, не зная, куда податься. — Его указующий перст обвиняющим жестом уперся в Дикона. — Ну, и кто протянул тебе руку? Кто помог думать еще о чем-то, кроме свалившихся на тебя неудач?
— Ты.
— Вот именно. Поэтому ты должен как-то отблагодарить меня. Быстренько переоденься и отправляйся за хорошими снимками и цитатами из исповеди этой жирной тори. Не забудь добавить в материал остроты. — С этими словами редактор прошел к выходу и, хлопнув дверью, покинул кабинет Дикона.
Майку хотелось догнать этого вспыльчивого маленького босса и сообщить ему о том, что всего две недели назад Малькольм Флеттер предложил ему вернуться в «Индепендент», но он был слишком мягкосердечен, чтобы поступить так, и поэтому остался сидеть в своем кресле.
Джей-Пи, в конце концов, был не единственным человеком, ощущавшим наступление худших для «Стрит» времен.
Лайза Смит присвистнула от восхищения, увидев Майкла, поджидавшего ее у дверей редакции в половине восьмого вечера.
— Ты выглядишь потрясающе. Неужели есть повод? Никак ты снова собрался жениться?
Но журналист лишь взял ее под руку и провел к машине.
— Послушай моего совета, Смит, и больше помалкивай. Надеюсь, что меньше всего ты хотела насыпать мне соли на еще не зажившие раны. Ты слишком мила и заботлива, чтобы поступить со мной так неучтиво и даже жестоко.
Лайза была бойкой двадцатичетырехлетней красоткой, обладавшей пышной темной шевелюрой и очаровательным женихом. Дикон тщетно добивался ее внимания в течение нескольких месяцев. Правда, делалось это настолько осторожно, что даже сама Лайза не заметила его ухаживаний. Майк боялся быть отвергнутым. Но еще больше он страшился, что в один прекрасный день она намекнет ему на то, что он достаточно старый и годится ей разве что в отцы. В свои сорок два года Майк хорошо сознавал и то, что обращался с собственным телом довольно безрассудно. То, что когда-то было стройной мускулистой фигурой, превратилось в груду складчатой рыхлой плоти и свисающее «пивное» брюшко. И это оставалось незаметным только потому, что вместо когда-то подчеркивающих элегантность силуэта обтягивающих джинсов Дикон теперь носил исключительно широкие хлопчатобумажные штаны.
— Ты становишься совершенно другим человеком, стоит тебе немного заняться собственной внешностью, Дикон, — искренне заметила девушка. — Имидж свободного подростка, открыто плюющего на свой облик, был в моде в 60-е годы, и вряд ли стоит его культивировать в конце 90-х.
Он открыл дверцу машины и терпеливо ждал, пока Лайза сначала уложит аппаратуру на заднее сиденье, а потом устроит и свои длиннющие ноги на пассажирском кресле.
— Как Крэг? — поинтересовался он, усаживаясь рядом.
Она гордо указала на тоненькое колечко с бриллиантом, поблескивающее на безымянном пальце:
— Мы скоро поженимся.
Майкл завел двигатель и аккуратно вывел машину на главную улицу:
— А зачем?
— Затем, что мы оба хотим этого.
— Но это еще не причина. Я вот, например, хочу каждую ночь трахать по двадцать женщин, но слишком ценю свой рассудок и не делаю этого.
— Рассудок тут не при чем, Дикон, в опасности твоя самооценка. Тебе ни за что не найти двадцать женщин, которые пребывали бы в таком отчаянии, что согласились бы на твой эксперимент.
Он усмехнулся:
— Ну, хорошо. Допустим, я дважды хотел жениться, и даже сделал это. И только когда все уже было позади, до меня дошло, что обе мои жены куда больше ценили мои банковские счета, чем мое тело.
— Ну, спасибо тебе.
— За что же?
— За твои поздравления и пожелания всего хорошего в моей будущей семейной жизни.
— Я смотрю на вещи с их практической стороны.
— Ничего подобного. — Она оскалила на Майка свои белоснежные зубки. — Ты просто выплескиваешь наружу свой яд. Впрочем, как всегда. Крэг совсем не похож на тебя, Майк. Для начала скажу, что ему нравятся женщины.