– Да. Жуть. Словно светятся.
– Вот самого главного я и не мог тогда понять. Что Лазурь, что Восток. Они были не такими как мы. Трудными для понимания. Иногда казалось, что их дела и слова принадлежат совсем не им самим. Порой веселые дети превращались в рассудительных, холодных людей. Восход после встречи со стеной совсем начал замыкаться в себе. Он становился все серьезнее и грубее. Странно для мальчишки четырнадцати лет?
– Спешил быть взрослым?
– Нет. Он словно отказывался от своего тела, отдавая его кому то другому. Тот жизнерадостный мальчик появлялся теперь лишь изредка. Он стал проводить больше времени с отцом, и уже после твоего рождения окончательно от нас отдалился.
– Как ты резко скакнул во времени.
– Я особо ничего и не пропустил.
– Ну да.
Рассказ шел медленно. Голос тавра иногда разбавлялся скрипом ставен и гулом ветра. Небо начало темнеть, и мужчина зажег в доме лампы. Мерцание тусклых диодов в колбах наводило тоску. Эхо поедал остатки хлеба. Порой, чтобы занять тело, пальцем собирал крошки со стола, и по одной тянул их в рот, искоса поглядывая на шлем, что валялся в траве.
– Эхо, твое рождение прошло хорошо. Там не было ничего такого, о чем стоило бы упоминать. Твоя мать дружила со своей кровью, а ты был частью ее самой. Ты получил от нее и свои машины в крови, и силу управлять ими. Только я не понимаю, как так получилось, что второй способностью ты не обладаешь. Да и не подчиняешься чужой тоже.
– Ты же сам бормотал про автономность!
– Так ты слышал? Не отвертеться от тебя… Да. Лаз говорила, что хочет свободы для тебя. Она грезила какой-то недостижимой автономностью.
– Что такое автономность?
– Независимость. Самостоятельность. Ты не зависишь от силы Императора. Значит – ты автономен.
– Как она смогла?
– Я не знаю. Но после твоего рождения, она тоже начала уходить в себя, пусть и не так часто, как брат, но временами ее глаза не отражали ничего. Лишь поблескивали жутким светом, – отшельник тяжело вздохнул. – Идиллия закончилась, когда тебе было четыре… нет, пять лет. Восход рассказал отцу о том, что мы были у стены. И о том, что мы ее трогали. Столько лет хранить тайну, и в итоге ее выдать. Твой отец тогда уже не был гвардейцем. Он пытался пропихнуть идею о том, что нужно учесть всех. Он хотел объединить людей.
– Для окружающих – из гуманных соображений. По факту – хотел сплотить силы для преодоления преграды.
– Да. Он всегда думал о светлом будущем для тебя. Хоть он и был молод, но многие вещи отчетливо понимал. Например, то, что много людей ему понадобиться для преодоления стены. И что не все они выживут, – мужчина потряс флягу над ртом, в надежде выдавить хоть одну каплю в пересохшее от длинной истории горло. – Эту ночь я запомнил навсегда.
– Ночь их смерти?
– Да. Меня выволокли из казармы и подняли на лифте. Тогда все были в сборе, включая тебя. Император сверкал глазами, сидя на своем троне, среди погасших мониторов. А рядом стоял Восход. Его светлое имя полностью отличалось от того, на что он был похож. Вся императорская семья в сборе. Глаза у всех горели ярким светом, словно показывали им другие картинки. Будто страшная сущность проникала внутрь хозяев этих глаз и подчиняла их своей воле. Вот, вроде, смотришь – глаза как глаза. А жути нагоняли…
– Опять отвлекся!
– Прости. Это важно для тебя. Лаз тогда не смогла соврать. Или просто не захотела. Она сказала, что контактировала со стеной. Про всех сказала. И про меня. И, почему то, про тебя. Огромная рука императора потянулась к тебе.
– Да, я помню. Никогда не забуду то давящее чувство. Вот только…
– Дальше все как в тумане? У меня тоже. Я до сих пор пытаюсь восстановить события той ночи. И знаешь, что? Я почти все помню. Морок, будто понял, что Император хочет сделать. Он выхватил нож из ботинка и встал между тобой и своим Господином. Я и пошевелиться не мог, а он вот так просто закрыл собой тебя.
– Точно…
– Император прижал Морока к земле своей силой. Твоя мать стояла как вкопанная, словно не видит этого, полностью игнорируя ситуацию. Морок же не сдавался. Он попытался подняться, но Восход воткнул в его шею нож, и тот упал на землю без собственных сил. А император все продолжал давить на еще живого Морока.
– Я не хочу это знать.
– Хочешь! – Тавр пристально посмотрел Эхо в глаза. – Ты тут именно ради этого. Вот он, момент истины. Как только сломалась последняя кость в теле твоего отца, Лаз очнулась от летаргии. Она отбросила тебя в сторону, да еще и так далеко, что ты при всем желании не должен был остаться цел. А дальше начался ужас. Ее кровавый танец вращающейся сетью окутал тронный зал. А ты должен помнить, какой он большой. Она кружилась в кровавом танце, выплескивая свою кровь, подхватывая кровь Морока. Кровь перемешивалась, ее становилось больше. Словно раскаленные искры, капли летали вокруг. В этот момент я уже лежал на земле, пытаясь собрать свои ноги воедино. Кровавая нить лишь скользнула рядом, а мне срезало обе голени. Благо они потом хорошо приросли.