Так что донести на него она не могла, но уступать тоже не собиралась, а потому, стиснув зубы, подписала контракт. Она нуждалась в деньгах; кроме того, она хотела поддерживать с ним связь, чтобы потом или выйти за него замуж, или свести с ним счеты. Она рассудила так: «Раз уж он все равно перевернул все с ног на голову, то почему бы мне и не подписать эту лживую бумажку?» Страдания включают мозги, она словно одним махом повзрослела. Подписывая контракт, она хотела загнать себя в некоторые рамки правил, чтобы потом их разрушить – так же, как в свое время родители разрушили все ее планы на жизнь.
Устав разглагольствовать, У Вэньчао поднялся и заварил три чашки кофе – для Жань Дундун, Шао Тяньвэя и для себя. На вкус Жань Дундун, кофе оказался очень даже ничего, наслаждаясь напитком, она оглядывала помещение. Прежде всего она обратила внимание на стоящую рядом деревянную кушетку. Со слов У Вэньчао, Ся Бинцин всегда «висла» на стуле, но никак не «лежала»; из этого следовало, что кушетку он приобрел уже потом специально для ее удобства. Можно себе представить, сколько пьяных ночей она провела, бормоча на этой кушетке.
Рядом на стене было наклеено пять крупных постеров, рекламирующих акции студии, среди них особенно креативными Жань Дундун показались два. Один представлял рекламу путешествия, на нем с верхнего ракурса изображался в виде циферблата огромный карстовый провал. В центре циферблата находился канатоходец. Зажатый в его руке балансир, а также стальная проволока впереди и позади него имитировали часовую, минутную и секундную стрелки. Другой плакат рекламировал сахарные мандарины: на нем изображалось ветвистое, без единого листочка дерево, увешанное яркими плодами, каждый из которых напоминал аппетитную женскую грудь. Жань Дундун тут же вспомнился испанский художник-сюрреалист Сальвадор Дали, о котором ей как-то рассказывал Му Дафу. Дали напоминал шаловливого мальчишку, которому нравилось выкидывать нечто эдакое; единственное, чего он желал, – эпатировать публику. Неужели подобная склонность наблюдается и у хозяина студии, У Вэньчао? Надо бы потом это проверить.
Ее взгляд скользнул по наивному лицу У Вэньчао, после чего она повернулась к окну. До входа в микрорайон Баньшань было метров сто пятьдесят. При желании отсюда можно наблюдать за любым из соседей.
– Вечером семнадцатого числа прошлого месяца вы находились на работе? – спросила Жань Дундун.
– Да, – ответил он.
– Вы видели, как Ся Бинцин покинула микрорайон?
– Нет, она всегда старалась сделать это тайно. Иной раз, заметив, что она ждет машину, я ей махал, но она нарочно отворачивалась. Похоже, ей не хотелось, чтобы я видел, как она ждет машину, потому что иногда за ней приезжал тот самый мужчина. Она заходила на чашечку кофе только по вечерам, когда была одна, и чаще она уже была пьяна.
– Вы были знакомы с тем мужчиной?
– Не представилось случая.
– Как, по-вашему, Ся Бинцин действительно его ненавидела? Или со временем в ее отношении к нему наметились перемены?
– Меня тоже удивляла такая нестыковка, я даже специально спрашивал, почему после свиданий она едва не лопается от обиды, но в следующий раз снова бежит к нему, не чуя под собой ног? Помнится, когда я спросил, она вся застыла, словно ее огрели по голове. Потом крепко закусила губы, словно сдерживаясь изо всех сил, чтобы не заплакать, но буквально через полминуты все же залилась слезами. «Знаешь кротов? – спросила она. – Всю жизнь проводят под землей, полностью слепые. От любого света у них тут же наступает сбой в нервной системе, из-за этого отказывают все органы, и они помирают». По ее словам, она напоминала крота, выражаясь иначе, у нее была «смертельная светобоязнь», кроме этого типа она не могла встречаться ни с кем другим. Родители, одногруппники и друзья считали, что она уехала работать в Пекин, поэтому она виделась с ними лишь по праздникам, когда якобы возвращалась домой. О своих отношениях с этим мужчиной она также никому не рассказывала, все их свидания напоминали встречи разведчиков, потому как они боялись, что их застукают прямо на месте преступления. Она ненавидела его и в то же время встречалась только с ним. Встречаясь, устраивала скандалы, а расставаясь – скучала. Иногда он казался ей дьяволом, а иногда – Богом. Противостоя ему, она считала его врагом, но противостоя всему миру, они превращались в напарников. Она не могла войти в эти отношения целиком, как и не могла из них выйти, а потому напоминала маленького зверька, упавшего в яму, зверька, который никак не мог выползти наружу, даром что старался изо всех сил.