Кеша решил встретить стадо за Каменными воротами. Тут мощный скалистый хребет перегораживал Кандигирскую низменность, оставляя единственный выход к вольным ягельным пастбищам. Стадо вынуждено будет идти верховьями реки Иогдо.
– Все ясно, – сказал Кеша пилоту. – Выбросишь нас вот тут. – И отметил точку на карте.
Указанное место как нельзя лучше подходило для посадки вертолета. Тут Иогдо, вырываясь из горного кряжа, впервые обретала свободу и растекалась широко и вольно. На одну из каменных россыпей и приземлился пилот. Выгрузились быстро.
– Ну, ни рогов, ни копыт, – сказал командир. Кеша сплюнул.
– Иди ты!
– Кеш, я страсть как оленьи языки люблю, – сказал техник Борис. – И губы тоже…
Кеша обнял Бориса.
– Сколь раз говорил, не трепли языком, Боря. И вертолет улетел.
Недалеко от россыпи поставили палатку. Обосновались без спешки. Торопиться некуда. Кеша подсчитал, что олени придут сюда только завтра к вечеру. А день был все еще на подъеме, и солнце катилось по прямой, и, уставшие от безделья и вертолетного гула, люди теперь отдыхали в привычной работе. Пилили и кололи дрова, обустраивали свой быт, готовили пищу, и уютно гудела в палатке печка, которой Кеша особо гордился, – выписал по доставке «Товары – почтой» опытный образец для районов Крайнего Севера. Как все опытные образцы, печка была сделана добротно, требовала мало дров и давала хорошее тепло. Он ее сам и установил, сам затопил и посидел немного, любуясь, как ровным малиновым светом наполняется поддувало.
Все было нынче по душе – и ясный день, и удачная посадка, и место их табора, и обед, который стремительно сготовили его помощники – Никита с Валей, и сами они, немногословные, ловкие и уважительные.
Выпили за приезд помалу чистого, чуть вяжущего язык и нёбо спирта.
– Овсяной, – со знанием дела, сладко крякая, сказал Никита. И Кеша согласился. Из всех спиртов, которые приходилось пить тут, на Севере, уважали спирт, выгнанный из зерна овса. Он был не острым, не слишком сухим и брал за сердце словно бы теплой ладошкой. Беда, что с годами почти исчез, а нынче подвезло.
Оставив на таборе Никиту с Валей, Кеша взял с собой Чарли, любимого пса, и ушел вверх по Иогдо выбирать место для засидки. Снега по реке было мало, и он пошел без лыж.
Шлось ходко и весело. Кое-где по реке тропил соболь, и Чарли уходил по следу в прибрежные скалы, мотался там неподолгу и появлялся неожиданно, откуда Кеша его не ждал. Легкий шумок, вызываемый этим появлением, настораживал Кешу, поначалу даже пугал. Чарли ушел в гольцы по правому берегу позади хозяина, но вдруг оказался на левом берегу.
И Кеша ворчал на собаку, незло поругивал. Чарли крутил хвостом и падал под ноги, шарясь спиною по льду. Он был баловнем в Кешиной своре.
Чтобы наверняка взять добычу, не спугнуть оленя табором, Кеша шел все дальше рекою, не жалея ног. Но когда и ушел далеко, все не мог выбрать добрую засидку: то ему не правилось место, потому что было слишком закрытым, а то, наоборот, слишком открытым, в другом недостаточным был сектор стрельбы, а третье, во всех отношениях доброе, не устраивало тем, что олени уж очень долго находились не в поле зрения и должны появиться слишком близко от стрелков.
Наконец он нашел то, что искал. Иогдо тут спрямлялась метров на пятьсот, дальше русло тоже хорошо проглядывалось, а там, где надо было садиться, по обоим берегам громоздились удобные для скрытен плечики в густом подбое ползучей березки. Причем одно плечо выдавалось далеко вперед. Кеша решил, что там сядут Никита с Валей, а он на другом по правому берегу. Они пропустят оленей и начнут стрельбу только после того, как выстрелит Кеша. Тогда не зевай!
Все рассчитал, прикинув мысленно, как это будет, и остался очень доволен. В этом месте и хорош был ветровой тягун, как в трубу, дуло с верховьев на стрелков. Тут если даже и ветра затеются, тяга останется той же.
На табор Кеша вернулся по ночи. Стояла полная луна, было морозно, но в самый раз, как это всегда бывает в короткую пору предзимья, когда только-только встали реки, укрепился лед и первым снегом – переновой, как пуховиком, покрыло землю.
Охотники спали: в палатке было тепло, уютно и бокотал на замечательной Кешиной печке чайник, заваренный в самый раз, как он любил.
Все было продумано, все было готово к охоте.
И все-таки первых оленей они пропустили. Стадо (штук семьдесят) прошло под утро мимо их табора. Всполошились собаки, подняв неимоверный крик. Но животные, только прибавив ходу, не обращая на них внимания, прошли совсем рядом. Кеша еще видел их, выскочив на волю в одних подштанниках и босой, и карабин прихватил. А что если шатун?! Но стрелять не стал, поглядел на стадо, перебирая босыми ногами, негодуя и радуясь. Жалко было, что просчитался, ходко шли олени, но радостно, что точно выбрал место, что не минуют его западни остальные и охота должна вроде бы состояться.
Выбежали Никита с Валей, пока напяливали на себя одежку, обувались – прозевали стадо.
– Где они? Где?
А их уже нету.
– Кто, олени?! У них в заднице пропеллер, – пошутил Кеша, – как реактивщики, прут.
– Что не стрелил?
– Оглохнем ишшо, – махнул рукой и полез в палатку. Наскоро похлебали чаю, вареху не готовили, доели вчерашнее и вышли на засидки. Собак оставили у палатки привязанными. Шли по теми, поглядывая настороженно вперед, не появится ли новое стадо. Было тихо, морозило, и все еще светлели звезды словно бы в порыхлевшем мягком небе.