«„.У него явно проявляются элементы величия, обожествления,— и он сам в это верит,— пишет Марина.— Реформаторство, замкнутость, не воспринимает любые другие суждения, кроме своих,— все «блудят», ну а как же на самом деле?.. Да и Виктор не раз замахивался на него топором!.. Между' ними есть определенный сговор!.. И пока ешс никто не догадался, что после сотрясения головного и спинного мозга в аварии его болезнь величия стала прогрессировать... Заметь, прежде чем сказать что-либо весомое, он сначала собирает информацию об этом у всех, долго в тишине ночей обдумывает все логические цепочки, как в шахматах, и говорит свои выводы, как выгодно ему, ссылаясь на пространство! Он несчастный, с больной психикой человек, от которого надо держаться подальше...» (ОКЕ, том 2, стр. 243),
Без комментариев...
САН-РИЯ ШМАКОВА, ГЛАВНАЯ ЖРИЦА
Все рвутся в небеса, осе избраны діія «иной’» жизни, на каждом печать величия и духов ности, и все не могут ужиться вместе больше недели,,.
...І I ото му что мучают друг' друга крайне низкой бытовой культурой или полным ее отсутствием, имеют самолюбие зарваров и лживый язык.
В. Ломовцев. «Практическое Мировоззрение.
Стратегия реализации»
Сан-Рия Рикла.. Она же Илаана, Нирава,
первый на планете Мастер Огня.,,
«Длинный шлейф обид на рол человеческий тянется смрадной лентой и опутывает всякого, сопричастного се путям на Земле. Отсечь его можно только в самом начале. На другом языке. вырван зуб Дракона, но сам он еще жив и иногда брызжет огнем. Не секи голов — бессмысленно. Попробуй договориться с ним и отведи в зоосад, когда-то он еще послужит людям как экспонат...» (ОКЕ, том 2, стр. 108).
«Не секи голов — бессмысленно» — ого ведь ей сказано, вполне определенно. Но как не сечь, если в сердце, наконец-то, одна обретенная Пус тога, а к окружающим нет ни любви, ни жалости?!
Как-то в конце июля )997 года, собрав своих аиинов на Ольхоне, отеи Рикла без обиняков сказал: «Сомнения и колебания Сан-Рии — это отсутствие свободного непрерывного потока
Любви через сердце — центр. И эта закрытость Любви является сегодня отличительной особенностью каждой из Жриц, без исключения, о вас отсутствует Любовь...»
Нету любви, повторяю, нету жалости — и негде взять! И потому, котла заграничному Сан- ньясипу Свами Сварго риклинские аиины (скорее. аиинки!) подсунули для просмотра фото графлю Верховной Жрицы Сан Шмаковой, тот как-то туманно и невыразительно сказал: «Какая-то космическая сущность». Господи ты мой, что делаешь, что творишь, неразумный Сварго?! «Он не захотел признать то, что увидел, а ложь в неведении и невидении у нас нс проходит,— обиделись, рассердились аиины, а, точнее, сама Верховная Жрица. Обиделась, возмутилась и продолжала: — Эта космическая сущность, господин медиум Сварго, есть Сап Рия Рикла — частица Огня Космоса Единого. И не иначе» (ОКЕ, том 4, стр. 243).
Так его, неразумного, занюханного медиума, чтобы впредь, увидев фотографию Е. Шмаковой, немедленно падал на колени и заламывал руки.
Это, собственно, уже укоренившаяся метода детей Риклы: чуть что — мгновенно неугодного к стенке! И долго еще после не угомонятся. Не успокоилась, разумеется, и Верховная Жрица, дева Огонь. Когда через год, а может, н два, все тот же заморский Сварго попросился на Ольхой погостить, конечно, Сан-Рия снова затрясла жреческим жезлом: «Я, Сан-Рия Рикла, заявляю тебе, Сварго, что ты для меня есть энергия язвы в ауре планеты Земля. И я не позволю убивать (???) моих сородичей. Мы с тобой по
разные стороны баррикад (!!!), и где бы мы ни встретились в Космосе, я буду жечь тебя Огнем Космоса Единого!» (ОКЕ. том 4, стр. 295).
Вряд ли понял бестолковый Свами Сварго, что ето собираются, натурально сжечь, вряд ли понял — за что. Да это и не важно, это не надо никому. Главное, чтобы сами амины трепетали: вот ока у нас какая, наша Самая! Самая! Самая! Главное, чтобы Рикла одобрил, поднял большой палец: «Молодца, однако, Сан-Рия! Бедовая, вся в меня...»
«Двадцать второго августа одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года на Храме Верховного Жреца (остров Ольхой, море Байкал) состоялось Посвящение Первого на планете Земля Мастера Огня. Она — женщина, одесситка...» (ОКЕ, том 4, стр. 233).