И она искоса взглянула на окруженную маленькой армией горничных хозяйку дома, Аделлу, оказавшуюся бледнолицей темноглазой красавицей.
Горничные поставили нас троих – Аделлу, Мокошь и меня – перед огромными зеркалами в украшенных драгоценными камнями резных рамах, и принялись за работу.
Они надели на меня шелковую сорочку – прохладную и гладкую, прильнувшую ко мне словно вторая кожа – а затем корсет из китового уса. Его зашнуровали достаточно туго, чтобы я могла чувствовать себя в нем надежно и уверенно, как в доспехах, но все же не настолько плотно, чтобы в нем нельзя было дышать. Затем настала очередь платья. Оно сидело на мне как влитое. Вероятнее всего, платье на самом деле было сшито по моим меркам – зная возможности дома, это ничуть не удивительно.
Горничные заплели мои волосы золотой тесьмой, вставили в прическу страусиные перья, надели на шею нитку сверкающих сапфировых бус. Завершала мой наряд белая маска с шелковыми лентами. Она вместе с бледно-золотистым платьем удивительно удачно контрастировала с моими темными волосами. Я повернулась к Мокошь, чтобы она оценила мой внешний вид.
На самой Мокошь было совершенно удивительное платье, расшитое жемчужными раковинами, которые – в зависимости от того, как падал на них свет – переливались синими, зелеными или серебристыми искрами. В ее волосах сияли нитки жемчуга, а маска сверкала серебристыми чешуйками.
– Превосходно! – в один голос воскликнули мы с ней.
Мокошь рассмеялась, схватила меня за руки, и мы повернулись посмотреть на наряд Аделлы. На ней было алое, как королевская мантия, платье и маска павлина, а сама девушка горько плакала, укрывшись за перьями, блестками и прочей мишурой.
– Сегодня ее помолвка, – прошептала Мокошь. – Ей придется обручиться с мужчиной, которого она поклялась никогда не любить. Это восхитительная трагическая история.
Однако я была слишком взволнована, чтобы жалеть несчастную леди Аделлу.
Мы с Мокошь прошли по широкому коридору, затем поднялись по широкой полукруглой лестнице в бальный зал. Дальняя стена в нем была сплошным окном, за которым открывался вид на заснеженные окрестности дворца. В массивных люстрах горели сотни свечей. Откуда-то сверху лилась музыка, изящная и легкая, словно летние полевые цветы. Пол был выложен мрамором с золотыми инкрустациями.
Леди Аделла вошла в бальный зал сразу следом за нами. К ней немедленно подошел и предложил руку какой-то высокий, одетый в черное, джентльмен в синей маске. Леди Аделла с явной неохотой приняла его руку, и он проводил ее в зал.
– Сюда, Эхо, – потащила меня Мокошь к краю комнаты. Там непринужденно общались друг с другом, потягивая вино из хрустальных бокалов, мужчины и женщины, которые пока еще не танцевали.
Ярко горели свечи, волнами наплывала музыка, а я стояла и думала о том, каково это – жить во дворце, быть богатой и красивой и никогда не думать о косых взглядах и перешептываниях за твоей спиной жителей городка. Мои пальцы невольно потянулись к левой стороне лица, скользнули по гладкой маске и такой же гладкой, невредимой коже.
Подошел джентльмен со светлыми, как речной песок, волосами и в маске дракона. Он низко поклонился Мокошь и сказал:
– Вы позволите пригласить вас на танец, миледи?
Мокошь радостно улыбнулась и подала ему руку, а затем они ушли в центр зала, оставив меня в одиночестве.
Я подошла к окну и принялась следить за тем, как медленно садится солнце, заливая белый снег красно-оранжевыми закатными бликами.
– Все это очень мило, – послышался голос возле моего уха. – Но вы уверены, что хотите танцевать и есть пирожные в глазури, когда страна стоит на пороге переворота?
Я обернулась и увидела перед собой незнакомца в темно-зеленой маске в виде морды белого медведя. Маска выглядела очень грустной, а вот голос был очень знакомым!
– Хэл?
– А я надеялся, что сумею дольше дурачить тебя, – элегантно поклонился мне Хэл, снимая маску. Я увидела знакомое смеющееся лицо, блестящие в мерцающих отблесках свечей голубые глаза.
– Меня очень трудно обмануть, – улыбнулась я.
– Это я уже понял, хотя и с запозданием, – Хэл протянул мне руку. Я коснулась ее и почувствовала тепло. Мы оба – и он, и я – были без перчаток. Затем Хэл легонько сжал мою руку и повел танцевать.
Как нужно двигаться именно в этом танце, я не знала. Его мы с Мокошь «не проходили», но Хэл оказался прекрасным партнером – уверенно и осторожно вел меня в танце. Возможно, из-за меня мы иногда делали что-то не в такт, но меня это не волновало. Я наслаждалась танцем, буквально таяла в руках Хэла.