– Я так и думал, – сказал он. – Хорошо, давай вместе его напишем.
И мы, сидя прямо на красном ковре перед ярко горящим камином, сочинили это письмо. Уснувшая было во мне надежда ожила и раздулась, словно воздушный шарик.
Затем пролетели две блаженные недели, в течение которых я в основном была предоставлена самой себе – занималась книжным магазином, следила за доставкой мебели Донии, проверяла, чтобы эту мебель расставили в коттедже именно так, как хотелось моей мачехе.
А по вечерам, закончив с делами, я уходила в лес – так, чтобы меня не смогли заметить из дома. Но все-таки и не слишком далеко, потому что еще не так хорошо знала дорогу назад. Меня словно магнитом тянуло в лес. С этим лесом мое сердце связывала какая-то невидимая нить. А еще я постоянно думала о белом волке – не к нему ли был привязан второй кончик той самой нити? Я никак не могла забыть взгляд волка – такой осмысленный, понимающий, внимательный…
Вечером накануне дня, который отец и Дония наметили для переезда в новый дом, я снова оказалась в лесу. На этот раз я ушла дальше обычного. На полянке рос узловатый древний вяз со скрюченными, но все еще покрытыми листьями ветвями. Я присела под ним, чтобы слегка передохнуть. Когда я подняла голову, волк уже был на краю полянки, всего лишь шагах в десяти от меня. Его янтарные глаза светились, переливались золотистыми искорками, легкий ветерок шевелил белоснежные кончики шерсти. Слегка подволакивая заднюю лапу, волк подошел ближе, и теперь я чувствовала его запах – смесь горького дикого меда, густой травы и мокрой земли.
Как и прежде, совсем близко волк ко мне не подходил. Просто стоял и смотрел на меня.
– Кто ты? – прошептала я, и волк шевельнул ушами, услышав мой голос. Мне очень хотелось протянуть руку и погрузить ее, как тогда, в детстве, в густую мягкую шерсть. Но я сдержала свой порыв и оставалась неподвижной.
Лес быстро погружался в серебристую синеву сумерек. Откуда-то издалека долетел крик совы, послышался шум крыльев в сгущающейся темноте.
Волк склонил свою голову, словно приветствовал королеву, а затем вильнул хвостом и исчез в лесу, оставив меня онемело смотреть ему вслед.
Домой я возвратилась уже затемно. Звезды скрылись за деревьями и толстым слоем облаков, поэтому мне не удалось рассмотреть вьющийся над трубою дым.
Глава 4
Мой отец и Дония появились дома раньше, чем собирались, а вскоре следом за ними прикатила грохочущая телега с пианино.
– Свадебный подарок от твоего отца! – пояснила мне сияющая Дония, пока два могучих грузчика втаскивали пианино в дом.
Я была потрясена. Я не могла поверить, что отец смог позволить себе купить такой дорогой инструмент. Пианино заняло почти половину нашей маленькой гостиной, и оказалось очень красивой вещью – резные ножки, пюпитр, а на внутренней стороне крышки – яркая картина, изображающая летящих по голубому небу ангелов.
Дония немедленно уселась за пианино и начала играть, а я едва сдерживала себя, чтобы не фыркать – если моя мачеха и умела когда-то играть, то теперь начисто забыла, как это делается.
Когда Дония окончательно запуталась в клавишах, не в силах отыскать нужную ноту, отец подмигнул мне. Я с радостью подумала о том, что ближайшие несколько дней проведу в книжном магазине и не буду слышать этот концерт.
После переезда отца и Донии в коттедж Родя тоже постепенно перестал там бывать, зато часто заглядывал в книжный магазин и интересовался, не пришел ли мне ответ из университета. Он извинялся за то, что у него не хватает времени ходить в коттедж. А потом, в один из тех дней, когда быстроногая весна уже убегала, уступая свое место лету, брат признался мне, смущенно опустив голову:
– Знаешь, Эхо, я терпеть не могу эту женщину.
– Ну, не настолько уж она плохая, – рассмеялась я.
– Лгунья, – указал на меня пальцем брат, отчего я засмеялась еще громче, не в силах отрицать правды.
Проводить вечера в коттедже становилось все сложнее и для меня. Дония оказалась великолепной кухаркой, но очень уж любила готовить из самых дорогих и лучших продуктов, а я постоянно – но безуспешно – пыталась уговорить ее покупать что-нибудь подешевле.
В тех редких случаях, когда отца и Донии не было дома, я подсаживалась к пианино и понемногу осваивала его. Самостоятельно выучила одну из пьес, с которой никак не могла сладить Дония, а затем совершила большую ошибку, сыграв ее как-то вечером после ужина для своего отца.