В шестнадцать лет «способный», «талантливый» (здесь могло быть еще несколько синонимичных понятий, которые обычно использовали учителя, чтобы описать мистера Тома Хупера) мальчишка не чувствовал в себе никакого определенного дара и это раздражало. Да, он был неплохим химиком, его знания и умения уже на данный момент соответствовали университетским. Но он относился к этому как к полезному, но уже исчерпавшему себя хобби. Биология давалась ему также легко и бабушка уже пророчила ему продолжение фамильной профессии - врача. Пожалуй, хирургия даже могла бы его заинтересовать, если бы не одно обстоятельство. Тайным кумиром Тома, в отличии от соучеников, стремившихся стать еще одним-Итонцем-парламентарием-премьер-министром, был, известный на весь мир благодаря фильму Спилберга , Фрэнк Уильям Эбигнейл-младший. Молодой мошенник, к двадцати годам, сумевший обобрать казну Америки на два с половиной миллиона(по ценам 60-х ого-го какая сумма), перевоплощаясь то в пилота, то во врача, то в юриста. Тома поражало то бесстрашие, наглость и ловкость, с которыми Эбигейл проводил свои операции. Будучи по натуре своей истинным «ботаником» («весь в мать», - любил приговорить Чарльз, который не любил приставку «дядя», когда племянник в очередной раз отказывался от похода на футбольный матч) - спокойным, тихим, избегающим конфликтов и ученических авантюр, Том тем не менее считал, что некие способности Эбигнейла могли в жизни пригодиться. Совершать правонарушения пока не приходило ему в голову, а вот идея выдавать себя за кого-то другого казалось заманчивой. Казалось бы, самой простой выход из этой ситуации — пойти в театральную труппу при школе, но Том решил ставить эксперимент в реальных условиях. Бартс был выбран в силу знакомства с его внутренним устройством(их водили на экскурсию в местный музей), а вовсе не потому, что здесь работала мама… на которую он умудрился налететь за следующим поворотом. Отлично, в больнице тысяча с лишним сотрудников, а он первым делом натыкается на того, кого вовсе и не стоило встречать.
Молли только что получила стаканчик с двойным капучино из автомата, стоящего в больничном коридоре (кофеварка в ординаторской некстати сломалась), когда ее едва не сбил с ног некто выше ее на голову.
- Простите, я вас не обожгл… Что ты здесь делаешь?!
Свободной рукой она ухватилась за шнурок, к которому крепился бейджик, болтающийся на шее ее сына.
- Хоббс? С каких пор фамилия Хупер тебя не устраива… Студент?! Что происходит, Томас?- От гнева голос Молли стал глуше и ниже. - И откуда эта щетина? Ты прогуливаешь занятия?
Том в ответ на эту тираду лишь закатывает глаза. Он облажался и теперь его ментально отшлепают как пятилетнего, как в тот день, когда он добрался таки до аптечки в ванной.
- Молли, привет. - Невысокий блондин в «штатском» на счастье «Хоббса» появляется из-за поворота. - Воспитываешь новые кадры? - с любопытством смотрит он на них.
Молли отпускает бейджик.
- Джон. Ты же знаешь, самых несносных типов скидывают на меня, - она улыбается, но одними губами. Глаза все еще мечут молнии в сторону сына.
- Откроешь нам лабораторию? Дело важное, - Джон добавляет к просьбе торопливое пояснение.
- Я могу заняться этим, - вставляет свое слово Том. - У доктора Хупер обед.
- Вы!.. Мистер Хоббс, - уже не скрывая от постороннего своего раздражения, Молли направляет на него указательный палец. - А впрочем… Я приду, как только допью кофе. Не напортачь, сынок, - вкладывая в последнее слово всю язвительность, на какую она способна, произносит патологоанатом и отдает Тому пластиковую ключ-карту сотрудника.
Глядя на удаляющихся мужчин, Молли спрашивает сама себя, что ж это такое она сделала. Делает глоток из стаканчика и пожимая плечами, сама же отвечает — если течение жизни одновременно привело в Бартс и Шерлока, и ее сына, то кто она такая чтобы мешать.
Том знает, кто перед ним. О детективе и его друге докторе Уотсоне он слышал от матери в один из субботних «семейных» вечеров. Посмотреть на сыщика-любителя было интересно. Уйти от нагоняя хотя бы сейчас — обостряло этот интерес вдвойне. Джон (так просил называть его блондин) показался ему приятным парнем, свойским. Второй, Холмс, бросив на Тома короткий пронзающий взгляд, молча проходит в лабораторию. Том фыркает у него за спиной. Зря мистер сыщик думал прошибить его своими до странности светлыми глазами. Данное выражение лица было знакомо с тринадцати лет. Этой смесью холодного высокомерия и брезгливого любопытства встречали Тома истинные «Итонские сынки».
- Нужно сделать соскоб с подошвы кроссовок, - бросает Холмс, усаживаясь на крутящийся табурет около микроскопа. Свое щегольское пальто он уже успел скинуть.
- Окееей, - тянет Том, надевая латексные перчатки. Чтобы найти необходимые скальпель и приборное стекло ему понадобилось время — он дважды открывает не те створки шкафа. Но потом напустив на себя, как ему казалось, небрежно-профессиональный вид, он аккуратно освобождает обувь из пластиковых пакетов криминалистов и, под пристальным взглядом детектива, совершает необходимое. Задание в целом было плевое. Главное — не нарушить слой глины, налипшей на ребристую поверхность подошвы. Он подает приборное стекло с образцом Холмсу и тот принимается рассматривать его в окуляр микроскопа.
- Они что, принадлежат Марти Макфлаю, - спрашивает Том, разглядывая стоящие на тумбе кроссовки, - дизайн как раз из восемьдесят пятого.
- Восемьдесят девятый, - не отрываясь от изучения глины, поправляет детектив. - Кто такой Макфлай?
- Персонаж кинотрилогии “Назад в будущее”. Парень который…
- А, кинематограф, - пренебрежительно отзывается Холмс и вдруг резко разворачивается на своем табурете к Тому.
- Этот неровный шов на ламинированной карточке и борода могли провести пялящегося в телевизор охранника, но не меня. Что ты здесь делаешь, Томас, если это конечно твое настоящее имя. Впрочем, думаю настоящее. Так чуть легче участвовать в единоличном маскараде. Растительность на лице должна прибавлять тебе лет, однако изучив анатомические и функциональные признаки твоей внешности, я прихожу к выводу, что тебе шестнадцать-семнадцать, следовательно ты еще школьник, которому здесь совсем не место, несмотря на то, что ты неплохо справился с заданием. - Быстрая, сбивающая с толку речь детектива завершается.
Том на всякий случай делает шаг назад. Вряд ли Холмс будет вызвать охрану, но осторожность не помешает, ходы отступления были продуманы заранее.
- Скучная неделя выдалась, - наконец отвечает юноша, не собираясь отпираться.
- Если спустишься на этаж ниже, застанешь вскрытие, проводимое доктором Кубеликом. Он, несмотря на то, что криминалистическая медицина его специальность, тебя не определит. Сможешь раздобыть пару человеческих глаз. А здесь больше ничего интересного не будет.
- Окей, - Том кивает и, подхватив сумку, идет в сторону выхода, обойдя стол. Все-таки его вышвырнули.
- Эй, Томас. - голос Холмса раздается, когда дверь уже наполовину распахнута. Том оборачивается.
- Родственная связь с доктором Хупер? - детектив смотрит внимательно, но выжидает с выводами. Значит не уверен в их правильности? Том усмехается про себя, при этом улыбка его губ не трогает. Весьма полезное умение, надо сказать.
- Я ее племянник.
Холмс кивает, и отворачивается к микроскопу. Том выходит, уже не скрывая улыбки: «Ваши криминалистические знания в области идентификации родственных связей не так хороши, как вы думаете, мистер сыщик».
Молли сидит на краю ванной, после горячего душа, закутавшись в теплый халат, но ее все равно немного колотит. Сегодня Уотсон опубликовал в блоге пост, названный «Большая игра». Джим. Милый Джим из айти, которого днем ранее Шерлок охарактеризовал простым и емким словом, рушащим все женские надежды, оказался психопатом-подрывником. Отлично, мисс Молли, отлично. И этот человек пил чай в твоей гостиной, рассматривал фото твоей семьи. Какое счастье, что в тот злополучный день заявившийся к ней на работу Том и Джим не пересеклись. Какое счастье, что Шерлок отправил ее сына в морг! Как бы это двусмысленно не звучало. Кстати, она не досчиталась пожертвованных науке глазных яблок, но это уже не важно. Если бы Том чуть задержался в лаборатории… как знать, вдруг мерзавец Джим оказался бы проницательнее Холмса?