Гарри пил чай, кусал печенье и кидал быстрые взгляды по сторонам, отмечая все малейшие детали: на кухонной части комнаты с потолка свисали связки лука и чеснока, пряные травы были подвешены пучками, на полках стояли горшки и кувшины, в районе печи располагались чугунки и сковородки. Стена за лабораторным столом была занята всякими баночками и бутылёчками с тряпочными и деревянными пробками, коробочки круглые и квадратные, на столе весы и емкости со всякими порошочками. И конечно же, повсюду лежали разномастные книги, перья и пергаменты. Догадка Гарри ошеломила. Поставив плошку на стол, он растерянно воззрился на юношу.
— Вы Мерлин?!
Все удивленно посмотрели на Поттера. На парня. Не поняли. Снова на Гарри. Наконец Драко не выдержал:
— Ты что, Потти, перегрелся? Мерлин — старик, весьма почтенный волшебник!
Юноша вздохнул, все посмотрели на него и вздрогнули, увидев на его месте почтенного старца с белой бородой и круглыми очками на крупном носу. Зелено-голубой берет, парчовая мантия… Кашлянув, старец снова принял образ юноши.
— Извините меня, но мне куда удобней быть в молодом теле. Ревматизм не так сильно мешает, знаете ли…
— Так вы, э-э-э, живы, что ли? — после продолжительной паузы проскрипел Олли.
— Ну, в своем мире и времени да, я жив, — кивнул Мерлин, лукаво сверкнув глазами. — А в вашем, увы…
— Э… мы в прошлом? — поплохело Гермионе.
— Да не бойтесь вы так! — посерьезнел Мерлин. — Вернетесь вы обратно, благо что точка перехода никуда исчезать не собирается. Стоунхендж стоял тысячи лет и ещё столько же простоит. А что касается времени, то я выбрал для нашего свидания нейтральные земли, где время и события ни на что не влияют. Незачем, знаете ли, скакать во времени туда-сюда, это может и повредить чему-нибудь. Успокойтесь, мы находимся одновременно и в прошлом, и в настоящем — я у себя, а вы у себя, в своем мире и настоящем времени…
Никто ничего не понял, но полегчало всем.
— А зачем вы нас здесь собрали? — поинтересовался Ксено.
— Не я, — возразил Мерлин. — Обстоятельства вас сюда привели. Вернее, размышления одного мальчика, — он кивнул на Гарри. — Этот мальчик задумался и, нуждаясь в помощи, обратился к высшим силам. Ну а боги, как говорится, иногда слышат мольбы страждущих и снисходят к ним. Я не бог, — поднял он руку, — но достаточно могуществен, чтобы услышать глас заблудшего во тьме и отозваться на его призыв. Что я и сделал, наблюдая за будущим в кристалле Времени.
Мерлин помолчал, давая гостям осмыслить сказанное. Потом посмотрел на Северуса и сказал ему:
— Гарри — не крестраж. Его не нужно убивать, как завещал вам Дамблдор. Дело в том, что крестраж, как вы называете этот артефакт, нельзя сделать больше, чем один раз. А у Волан-де-Морта, как думалось Дамблдору, их целых семь штук. Чтобы вам стало понятно, я добавлю, что артефакт, дарующий бессмертие, делается всего один раз и навсегда. И зовется он иначе — Хранилищем души.
— А разве они… не одно и то же? — растерянно спросила Гермиона. — Вроде функционально они одинаково действуют?..
— Нет, красавица, — Мерлин весело улыбнулся. — В крестраж помещается несколько частей чего-то, тогда как в Хранилище души вкладывается цельная, нетленная душа, одна и целая, ведь душу-то нельзя расколоть. Это практически невозможно. Вам всё понятно? Кроме того, душа из Хранилища может войти в тело нового носителя, при этом вытеснив или поглотив душу прежнего владельца. Вот в этом и заключается различие между крестражем и Хранилищем души. Ваш Волан-де-Морт не возродился, как он полагает, он такой же смертный, как и раньше. Он — лич, чуточку усовершенствованный зомби, думающий, что победил смерть. Он ошибается, Смерть давно поджидает его душу в гости, цельную и нетленную.
— А что же во мне? — спросил Гарри, потирая лоб.
— Частичка его магии, думаю, — пожал плечами Мерлин. — Во всяком случае, дар к парселтангу он тебе точно передал.
— Так кто же в моем доме засел? — впервые за всё время подал голос Люциус. — Лич?
— Да. Том Реддл умер в восемьдесят первом году, пав от жертвы матери, то, что восстало на кладбище, человеком не является. Это искусственно выращенный гомункул, собранный из кусков магии, прикрепленных к душе волшебника, не желающего умирать. Проще говоря — это привидение, надевшее физическую оболочку.