Глухой всхлип, раздавшийся в глубине груди, заставил Гарри ещё крепче вцепиться в отца — папа, не плачь! Сжав друг друга до боли, до хруста костей, они словно силились слиться воедино, враз, сию же секунду признав родство. И не было никакого отторжения, никаких измышлений насчет того, что не знают друг друга, что они чужие, не возникло ни малейших сомнений в том, что они родные отец и сын. Тех коротких мгновений в магическом кристалле Мерлина хватило, чтоб осознать всю глубину трагедии, случившуюся в ту роковую хэллоуинскую ночь. Гарри так точно хватило, чтоб понять горе молодого отца. Понять и принять его сердцем.
Многое стало теперь понятным Гарри. И его внезапный интерес к Альберту Ранкорну, загадочному госслужащему из Министерства Магии, и его сожаление по поводу того, что пришлось пролить его кровь, хотя казалось бы, какая разница — чужой же человек, с чего за него волноваться-то?! А также стало понятно, откуда у него то воспоминание об убийстве — не его это память, а чужая! Память души убийцы. Это Лорд помнил, как кричала и умирала Лили Поттер, это в его ушах звучал её голос, её последние крики…
— Мама… — выдохнул Гарри в грудь Альберту. — Это не моя мама умерла.
— Нет, конечно… — шепнул в макушку Альберт. — С твоей мамой всё хорошо.
Сначала Гарри не понял, что отец сказал, потом до него дошло, что он вообще-то про жену свою говорит, про настоящую родную маму. Счастье, нереальное, по своей сути невозможное, захлестнуло Гарри с головой — у него есть мама!
Альберт умиротворенно вздохнул, тепло-тепло прижимая к себе своего мальчика, страшно потерянного в далеком восемьдесят первом и чудесно найденного сейчас, спустя семнадцать долгих беспросветных лет. Снова и снова он в течение многих лет переживал один и тот же ужас — когда они с женой нашли мертвым своего сына. Горе оглушило их, как только они осознали, что случилась самая страшная вещь — их ребёнок умер. Сперва супруги Ранкорн решили, что их постиг известный в общем-то случай — синдром внезапной детской смерти. Извечный страх многих родителей. Но потом нагрянули целители из Мунго с армией мракоборцев из социального центра и закидали их вопросами, смысл которых не сразу дошел до измученных родителей, а когда дошел…
Целители констатировали смерть от Авады, и из этого возник обескураживающий и вполне закономерный вопрос: кому это надо — убивать годовалого младенца? Позже, конечно, были выявлены ещё два нападения на семьи с детьми: были убиты Поттеры, пострадали Долгопупсы, их дети, Гарри и Невилл, к счастью, уцелели, чего нельзя было сказать об осиротевших Ранкорнах.
Но ужас Альберта, молодого отца, невозможно описать… И только любимая жена Элизабет, её сёстры и шурята Ксено с Северусом спасали его от безысходности, только они сумели уберечь его от бездны отчаяния, только они помогли удержаться на грани и не сойти с ума…
Потом начались сны. Странные, необъяснимые, пугающие. Альберту начал сниться маленький мальчик, сидящий в темной комнатке со скошенным потолком. Ребёнок сидел, смотрел на запертую дверь и плакал, безотчетно зовя родителей. Которых у него не было. Эти сны тревожили Альберта, волновали, ему казалось, что малыш зовет его. Сердце Альберта откликалось на зов малыша, рвалось к нему…
В попытке разгадать эту загадку Альберт даже искал магов-провидцев, но таких в настоящее время не было, кроме Сивиллы Трелони, но её Альберт не нашел. А маггловский шарлатан и вовсе сбрендил, заявив, что это его сын зовет. Ну да, как же… сын, который умер. Очень смешно…
А вот теперь выясняется, что как раз маггловский медиум оказался прав, его предсказание было верным. Зря он обсмеял экстрасенса… Гарри, Гарри, родной мой — долгий длинный вздох, объятия крепче, теплее.
Северус и Гермиона, ставшие нечаянными свидетелями стороннего счастья, замерли в дверях и молча смотрели на воссоединение двух разлученных людей, потом, опомнившись, тихонько отступили назад во дворик, не желая мешать. Видя изумление на лице Гермионы, не менее удивленный Северус негромко пробормотал:
— Он — Гарри Ранкорн, сын Альберта. Оказывается, его сын жив… И с чего я решил, что он похож на Поттера?
— На Элтона Джона он похож, — буркнула Гермиона. Северус вздохнул, признавая правоту девушки.
— Да, верно, стереотипы — страшная вещь. Я просто внушил себе, что он сын Поттера, и со спокойной совестью ненавидел его. Очки опять же… той же формы. Тьфу!