— И всё равно! — Гермиона вдруг топнула ногой, встала перед Северусом и прожгла его презрением. — Это не повод издеваться над ребёнком! Вам никто не давал права оскорблять первокурсника, сэр! Вы вели себя с ним как, простите, распоследняя сволочь!
Последние слова девушка буквально выплюнула, гневно сверкая глазами на Снейпа. Тот угрюмо стоял перед ней и молча выслушивал её претензии. А когда она умолкла, желчно осведомился:
— Вы всё сказали, мисс Грейнджер? Всё? Тогда позвольте пройти, мне как-то не с руки перед вами оправдываться, ибо не в чем.
Гермиона растерянно посторонилась. И долго смотрела вслед профессору, пока тот не скрылся за поворотом. Её это всё тоже здорово оглушило. Гарри-то не особо заботился о тишине, когда одевался и выбегал из комнаты, вот она и проследовала за ним просто из любопытства. Ох, лучше бы она спала! Во дворике к ней присоединились мистер Ранкорн и профессор Снейп, тоже заинтересовавшиеся тем, зачем Поттера понесло к Мерлину посреди ночи. Ну и застряли, в результате, на пороге, зачарованно таращась в Кристалл Мерлина.
Сердито хмурясь, Гермиона повернулась, чтобы пойти к себе, и вздрогнула, увидев светлое пятно. Которое, впрочем, оказалось всего лишь мистером Лавгудом, но надо признать, он знатно напугал девушку, подкравшись тихо, как привидение. Тоже глядя в том направлении, в котором ушел Северус, Ксено грустно проговорил:
— Он никогда не расскажет о том, почему ненавидит четверку Мародеров. Слишком горд.
— Мародеров? — переспросила Гермиона.
— Да, — кивнул Ксено. — Самая подходящая кличка для четырех засранцев… простите мой французский, мисс, но иного слова я не могу подобрать. До сих пор помню те сражения, которые они устраивали на последнем, седьмом своем курсе, аж волосы дыбом… Нет, ну вы представьте себе: иду я по лесу, собираю лунные зиморосли, и тут ка-а-ак просвистит над ухом заклятье обезноживания в полной тишине, у меня аж сердце в пятки! А у Северуса не иначе как глаза на затылке, враз отвечает… И ладно бы одному! Так нет же — четыре проклятия со всех сторон в него несутся, алые, желтые, голубые, а Севка, знай, угрем вертится, заклинания перехватывает и отбивает. И как только успевал? А я и вмешаться не могу, за секунду ж не меньше тридцати лучей просвистело… Поттер такой орет, хохочет, его палочка едва не лопается, очередями выпуская красные и голубые лучи, рядом Блэк надрывается, улюлюкает и тоже в Северуса пуляет желтыми и синими. А с другой стороны от них Люпин с Петтигрю не отстают, в свою очередь стремятся попасть в одинокую мишень. Ну как под таким перекрестным огнем встать? Как?! А Северус меня заметил, встал надо мной, случайным-нечаянным, прикрывал от Мародеров и себя, и меня.
Гермиона закусила губу, припоминая цвета заклинаний: так, зеленый вроде бы из разряда Непростительных, студенту же нельзя? Кроме Авады и Зеленых искр, что это может быть? Брахиам Эмендо? Вот сволочи! Синие — это молнии Баубиллуса, весьма болезненные удары током… Красный луч — это, скорей всего, Остолбеней, у Гарри это обычно Экспеллиармус, так что он тоже может быть… Голубой — Жалящий и Бомбарда, он же Ферро Верто, а желтый… желтый — медицинское Облегчающее, клизма, грубо говоря, а беззвучность объясняется заблаговременно насланной Силенцио, чтоб, значит, по-тихому всё провернуть. Действительно засранцы — Бомбардой в студента??? Совсем ошалели от вседозволенности?! Хотя это ещё вопрос, что хуже — клизма или Бомбарда.
— Зачем, сэр? С чего у них такая война? — озадаченно посмотрела она на Лавгуда.
— А вражда их с самого первого курса началась, — принялся просвещать девушку Ксено. — Ещё до Хогвартса доехать не успели, так уже перессорились. Я слышал, как Поттер обсмеял Северуса за то, что тот в Слизерин рвется, сам-то он гриффиндорец — отважный и достойный. На пятом курсе Джеймсу Лили приглянулась, и начал он её от Северуса отшивать. И получилось ведь! Чего только ни придумывали: бойкоты, травля, нападения… Тайная анимагия, опять же, использовалась против Северуса: один из них в крысу перекинется, выведает секретики, расскажет своим, и давай… На него даже оборотня пытались спустить! Это Блэк придумал, а Джеймс узнал и сообразил, что от нападения сам Люпин пострадает, если узнают, что он напал на студента, и кинулся ловить Северуса. Перехватил, конечно, отвел беду… но потом всё равно подло напали на Северуса опять — в конце пятого курса. Один Люпин не встревал теперь, что, впрочем, его не красило — мог бы и вмешаться, остановить безобразие, староста же!
— И так до седьмого курса? — с горечью спросила Гермиона. Лавгуд кивнул.
— Они и после школы враждовать не перестали.