Петляет дорога, врезаясь в ущелье, извиваясь среди ферм и виноградников. Мы едем по территории бывшего поместья, принадлежавшего французу Бертаньяну. Теперь всем этим хозяйством руководит комитет самоуправления департамента Аннабы.
При въезде на территорию фермы на высокой арке ворот я прочел: «Гарри Айса». Откуда это название? Вот что рассказали алжирские друзья.
…1960 год. По всему Алжиру идут кровопролитные бои за освобождение страны от колониального гнета. Силы народной армии крепнут, в нее вливаются все новые и новые пополнения. О мужестве борцов за свободу в народе слагают легенды. Гарби Айса был одним из таких героев. Ему было тридцать лет, из них десять он батрачил на ферме Бертаньяна, а четыре с половиной года сражался против французов. Однажды отряд Гарби Айсы попал в засаду, и в неравном бою погибли все его товарищи. Спасаясь от преследования, раненый командир добрался до знакомой с детства фермы и укрылся в каменном сарае. Окруженный французами, он долго отстреливался, пока автоматная очередь не сразила храброго бойца…
Входим в большое каменное строение. Терпкий кисловатый запах ударяет в нос — здесь делают вино. В огромных открытых чанах бродит бордовое виноградное месиво. Кажется, что это увеличенные в тысячу раз банки с вареньем. Отсюда отданный ягодами сок поступает в соседнее помещение, где его выдерживают в гигантских закрытых чанах до полного превращения в вино.
— Вот здесь был убит Гарби Айса, — директор фирмы показывает на небольшую, похожую на вагонетку, машину для обработки винограда.
Толстые стенки железного ящика хранят вмятины и царапины от пуль. Отчетливо представляешь себе, как все было. Свинцовый град обрушивается на машину, служившую Гарби щитом…
Гарби погиб, но он выиграл бой: в Алжире нет больше бертаньянов и чужеземных солдат.
Живые свято чтут память павших героев. Их именами называют города, фермы, предприятия, улицы и пароходы.
Директор фермы Хаммаль Абдель Азиз ведет нас дальше — из одного помещения в другое, не без гордости показывая свое обширное хозяйство. На ферме делают вино двух широко известных в стране марок — «Гебар», и «Даруса», а также выращивают овощи, фрукты, разводят скот. На этом многоотраслевом сельскохозяйственном предприятии трудится большой коллектив. И пожалуй, один из самых молодых его членов — руководитель Хаммаль.
Ему двадцать два года. С шестнадцати лет он включился в революционную борьбу, стал активным членом Фронта национального освобождения. После изгнания французов двадцатилетнему Хаммалю доверили большое дело — ферму «Гарби Айса», где он, кстати, родился и вырос. Молодому директору, как и многим сейчас в Алжире, не хватает образования, но практическую сторону ведения хозяйства он знает превосходно. Ферма постоянно увеличивает выпуск и улучшает качество продукции.
Внешне Хаммаль мало похож на директора. Невысокий худой юноша в рубашке с засученными рукавами, в поношенных брюках. Его видят то в садах, то на плантациях, то в винодельческих цехах. Он внимательно беседует с людьми, на ходу подписывает счета и бумаги, дает распоряжения…
Административное руководство фермой осуществляет совет из пятнадцати членов во главе с председателем-директором. Совет избирается на общем собрании всех работников. Директор входит в состав совета данного района. Все председатели районных советов образуют комитет самоуправления департамента.
Ферма «Гарби Айса», как и другие предприятия государственного сектора Алжира, продает свою продукцию оптом соответствующим организациям или фермам.
…Близится конец жаркого дня, а вместе с ним конец нашего пребывания на ферме. Хаммаль угощает молодым розовым вином «Гебар». Я пью за его здоровье, за процветание фермы, за тех, кто строит будущее Алжира…
На земле Туниса
О ТОМ, КАК ПЕРЕСТАЛИ
ПОДМЕТАТЬ ПУСТЫНЮ
В Тунисе много развалин, относящихся к финикийской, римской и византийской эпохам, много памятников периода арабских завоеваний. На фоне этих древних руин бросаются в глаза новые дома, мосты, плотины, дороги. Иногда даже шофер-тунисец, с которым я ездил по стране, качал головой, сворачивая на новую дорогу, — в прошлом году ее еще не было!
В окрестностях города Меденин растет поселок белокаменных народных домов. Бригадир Бен Лахмар охотно водит по стройке, рассказывает о себе, о товарищах, о том, как была создана бригада.
…1958 год — второй год независимости. А в стране по-прежнему нищета, безработица, голод… Нужно обеспечить себя продовольствием, жильем. Необходимо срочно ликвидировать четырехсоттысячную армию безработных — ужасное наследие французского колониализма. При колониальном режиме почти треть трудоспособного населения не могла найти себе работы. Безработные получали смехотворно мизерное пособие, за которое были обязаны… «подметать пустыню», рыть и тут же закапывать ямы.
В стране развернулась кампания за создание «бригад по борьбе с отсталостью». Вместо бесполезного «подметания пустыни» безработным предложили объединиться в бригады производительного труда. В бригадах была установлена невысокая, но твердая заработная плата, налажен медицинский контроль. Люди взялись за работу. Они строили дома для себя и своих детей. В перерывах, сидя на земле перед импровизированной классной доской, рабочие учили буквы родного арабского языка.
Идем вдоль длинной шеренги домов, сложенных из прессованного агломерата. Дома еще не заселены. Удобная планировка комнат, открытые веранды, дворик. Возле каждого дома — небольшой приусадебный участок.
Сколько времени и сил было отдано бессмысленной работе по прихоти колонизаторов, — с горечью говорит Бен Лахмар. — Сколько таких домов мы могли бы построить. Я сам восемь лет был безработным…
Бен Лахмар протягивает нам коричневую заскорузлую руку, прощается.
— Слышите гонг? Сейчас начнется урок, — говорит он. — Мне пора. — И, улыбаясь, добавляет:
— Надо заглянуть в учебник. Я не успел сегодня подготовить домашнее задание.
Осматривая кварталы новостроек в предместье Меденина, я встретил болгарского инженера, который обрадовался мне как родному. Он руководит здесь работами по строительству жилых домов. «Все работы ведутся вручную, — говорит болгарский товарищ. — Техники никакой. Поэтому темпы строительства, конечно, не те, что у нас…»
Но даже и при таких темпах окраины Меденина заметно обрастают маленькими белыми домиками. Сам город, имеющий многовековую историю, кажется только что выстроенным: чистые улицы, аккуратные одноэтажные дома, строгие башни минаретов. Тишина и спокойствие. Время здесь словно остановилось. Но вот неожиданно на одной улице послышались звонкие детские голоса. За оградой школьного двора весело резвилась детвора. И сразу тишина и безлюдность улиц города стали понятными здесь не бездельничают, а работают и учатся.
Своими впечатлениями о городе делюсь с губернатором Меденина. В его просторном кабинете пьем крепкий арабский кофе и ведем беседу о судьбах молодой республики.
— Старое и новое еще долго будет встречаться повсюду, — говорит губернатор. Вам понравились паши новостройки — и нам они тоже нравятся. Но неподалеку от Меденина есть деревушка Уммат-Тамар, где люди еще живут в каменных трехэтажных амбарах, похожих на пещеры. Эти амбары, напоминающие пчелиные соты.
Эхо странствий были построены земледельцами-берберами лет двести назад для хранения зерна и продуктов. Сейчас там ютятся те, кому негде жить. Если раньше, при колонизаторах, человек фактически за милостыню рыл в день одну яму, которую назавтра закапывал, то теперь его труд обрел смысл: теперь за полдня он стал вырывать пять таких ям для посадки фруктовых деревьев. Бывшие безработные стали созидателями, сознающими свою роль в построении нового Туниса. Примечательно, что не деньги зажигают массы энтузиазмом. Ведь та зарплата, которую получают эти рабочие, очень и очень небольшая сумма. Ну что на нее может приобрести семья? Только хлеб, не больше. Билет в кинотеатр, например, стоит дороже дневного заработка…