В некоторых районах страны на три года была запрещена охота на дичь. Мне рассказывали, что за этот срок не произошло ни одного нарушения. В Мавритании не приходится наблюдать даже такой традиционной для Востока привычки, как торговаться при купле-продаже на базарах. Здесь слова понимают прямолинейно — так, как они произносятся, а поступки соответствуют словам.
СВОИМИ СИЛАМИ
Из суммы личных наблюдений анализа социально-экономической политики правительства у меня сложилось впечатление о намерении правящих кругов вывести страну на некапиталистический путь развития. Приведу свои соображения и доводы.
В экономической программе Партии мавританского народа говорится: «Мы убеждены, что без экономической независимости политическая независимость немыслима. Поэтому наша партия отвергает всякий путь наименьшего сопротивления и стремится мобилизовать мавританский народ на достижение экономической самостоятельности, опираясь прежде всего на собственные силы».
Скотоводство, небольшие плантации зерновых по берегам реки Сенегал, незначительный рыбный промысел — такова была структура мавританского хозяйства в колониальные времена. За годы независимости картина изменилась: построены первые шоссейные дороги, аэродромы, порты, школы, диспансеры, кинотеатры, электростанции, холодильные камеры, ветеринарные центры, радиостанция, созданы сельскохозяйственные кооперативы, ковровые предприятия, налажена почтово-телеграфная и транспортная связь, сеть тортовых факторий, централизован импорт потребительских товаров.
В первый период становления государства казна имела поступления из двух источников: налоги и внешние займы. Но уже в 1963 году бюджет был составлен без участия иностранной помощи, о чем вам с гордостью расскажет теперь любой босоногий школьник. Жесткая политика экономии народных средств, личная аскетическая скромность руководителей являются не последними факторами в достижении нынешних хозяйственных и социальных успехов. Основная статья доходов — прямые налоги, они взимаются с поголовья скота. В стране свыше десяти миллионов голов крупного и мелкого рогатого скота.
Значительные поступления в народную казну (в виде налогов) идут от международной компании МИФЕРМА — общества по эксплуатации железной руды. Мавритания является сейчас вторым в Африке (после Либерии) производителем железной руды — до семи миллионов тонн в год. Огромные залежи железной руды и меди совместно эксплуатируют английский, французский, немецкий, итальянский и государственный мавританский капитал. Специальное законодательство об иностранных капиталовложениях требует от иностранных компаний неукоснительного уважения законов страны и ручательства, что их деятельность не будет наносить ущерба развитию Мавритании.
Подобное продуманное допущение иностранного капитала не противоречит выполнению главной задачи, стоящей перед нацией, не задевает достоинства страны. Больше того, когда политика другого государства противоречит принципам Мавритании, последняя, не церемонясь, идет на разрыв отношений с таким государством, будь то даже великая держава. Я видел в Нуакшоте заколоченное досками крест-накрест здание посольства США. Мавритания разорвала с Соединенными Штатами всякие отношения сразу же после израильской агрессии против арабских стран в июне 1967 года, справедливо считая Вашингтон главным вдохновителем этой военной авантюры. Правительство Мавритании выдворило из страны пресловутый «Корпус мира», отказалось от предложенного американцами денежного займа. Так молодая республика на деле показала всему миру, как она понимает суверенитет и национальное достоинство.
В стране существуют два сектора экономики: традиционное скотоводство, где занято девяносто процентов населения, и современные промышленные отрасли, создаваемые государственным капиталом с участием иностранного. Крупной национальной буржуазии в стране нет. Что касается возможностей и предпосылок ее возникновения, то они минимальны, так как ключевые позиции в хозяйстве полностью оказались в руках государства или под его прямым контролем. Планы и программы предусматривают развитие не частных предприятий и заведений, а опять-таки государственных, общенародных. Это относится также к скотоводческим фермам, земледельческим кооперативам, рыболовецким артелям.
«ИНТЕРНАЦИОНАЛ»
Один из праздников Первомая я встречал в Нуакшоте. В тот день в тени было плюс пятьдесят один градус… Однако жара не пугала. Толпы радостных, празднично одетых демонстрантов с детьми и плакатами шли и шли к зданию Национального политбюро. Перед фасадом партийной резиденции — асфальтированная площадь, трибуны. На столбах, как скворечники, — репродукторы. Я стоял в плотной толпе ярко, по-восточному одетых мужчин и женщин, стоял под палящим не нашим солнцем, но совсем не чувствовал себя чужим. Потому что над площадью, над белесыми от зноя песками, над всей Африкой и планетой гремел «Интернационал»…
На трибуну поднялся невысокий худощавый человек в темном, наглухо застегнутом кителе. Генеральный секретарь Союза трудящихся Мавритании товарищ Фалл Малик — вдохновенный, увлекающий аудиторию оратор. Он энергично, с подъемом произнес речь, подробно остановился на международных связях мавританских профсоюзов, рассказал о Советском Союзе, где сам недавно побывал. А когда Малик, напрягая голос, выкрикнул: «Мы требуем: американские агрессоры — вон из Вьетнама!» — бурей оваций ответили собравшиеся.
Я протискивался сквозь толпу, фотографируя в упор крупным планом людей с тяжелыми широкими ладонями и добрым, спокойным взглядом. Очутился возле несколько странной на вид группы мужчин: на голове у каждого вместо густо-лиловой, как здесь принято, чалмы, были венки из моркови, баклажанов, репы. Им было жарко и тяжело, этим людям. По блестящим черным лицам струился пот, а из-под пестрых пучков овощей глядели сияющие глаза. Они с удовольствием объяснили мне, что пришли на праздник с настоящими плодами своего труда. Члены земледельческого кооператива, а в недавнем прошлом кочевники, эти люди впервые в истории Мавритании вырастили в засушливых местах лиловые баклажаны и алые помидоры. И я понял, оценил и разделил их радость, радость созидателей, покоряющих неуютную природу, превративших призрачные миражи Сахары в реальность. Обыкновенная морковка с хвостиком, выросшая по воле человека в краю дюн, смерчей и скорпионов, становится символом новых перспективных явлений в Мавритании.
ПРЕОБРАЖЕНИЕ
Одно из самых древних поселений на территории республики — город Каэди. Это оазис. Здесь скрещиваются пути верблюжьих караванов. Племена скотоводов гонят сюда на продажу стада овец, чтобы купить затем соль, спички, ткани, а если выручка позволит, то и транзисторный приемник. Тесно слепившиеся строения делают город похожим на большой одноэтажный дом со множеством дверей и окон. Недавно в старинном архитектурном ансамбле появился новый, скроенный по-современному корпус хладобойного комбината. В этом сахарском пекле, в стране с миллионным поголовьем скота такое предприятие в интересах народных масс: решены проблемы сбыта пригнанного издалека скота и хранения мяса. Оснащенный по последнему слову техники холодильник — законная гордость мавританцев.
Мавританские женщины не знают, что такое чадра, никогда ее не носили. Волосы обязательно уложены в высокий шиньон, голова покрыта тонким покрывалом — голубым или черным, а лицо всегда открыто. Мавританские женщины никогда не имели права интересоваться чем-то другим, кроме своей семьи. Весь их мир был ограничен горизонтами пустыни и стенами палатки. Так шло из века в век. Но в новой Мавритании я видел женщин, работающих в администрации, на почте, в авиакомпаниях, в редакции газеты «Аш-Шааб». Я видел маленьких девочек в васильковых школьных формах: держа большие портфели в обеих руках, они шли по утреннему Нуакшоту в классы. Для молодых женщин создана сеть кружков шитья, ухода за младенцами и так далее. В этих, казалось бы, простых явлениях, без прочного укоренения которых невозможно уйти от невежества и отсталости, как раз и проявляется поступь молодой республики. Без громких слов, без лишнего шума страна наверстывает упущенный срок.