Пассажир на пароме, утверждавший, что в Гибралтаре нет ничего достопримечательного, оказался, конечно, не прав. Помимо тех военных сооружений, которыми обросла скала, здесь есть еще и двадцать пять тысяч штатских мирных жителей. Это они покорили неприютную каменную глыбу, вдохнули в нее жизнь. И если стратеги свили в Гибралтаре свои осиные гнезда, то мирное население создало рай для туристов, коммерсантов, любителей подводного плавания и так далее. Около четырех тысяч торговых и пассажирских кораблей заходит ежегодно в гибралтарский порт. Здесь, в свободной зоне порта или прямо на рейде, происходит перепродажа и перегрузка колоссальной массы всевозможных товаров. Все операции совершаются с минимальными формальностями, так как в Гибралтаре торговля не лимитирована, ведется свободно и беспошлинно. В этом и заключается его притягательная сила для «купцов» международной категории.
Отели и рестораны в Гибралтаре на любой карман и любой вкус. Банки и разменные конторы примут и обменяют на фунты или песеты любую валюту, какая только существует на свете. В фешенебельном казино до зари крутится диск рулетки, щелкают игральные автоматы, шелестят по зеленому сукну атласные карты…
Дома из того же камня, что и скала, прилепились у ее подножия, карабкаются по склонам. Для причалов, доков, аэродрома места не хватило; они построены прямо на море. Прилетев или приплыв в Гибралтар, попадаешь на стоянку извозчиков. Рыжие, белые ухоженные лошади запряжены в старинные, весело разрисованные кареты. Возницы, восседая на высоких козлах, зазывают приезжих прокатиться, охотно позируют перед объективом. Здесь же, неподалеку, стоянка такси. Но конкуренции нет, работы хватает и лошадям и машинам: Гибралтар ежегодно посещают больше полумиллиона туристов.
Стержень города, его деловая часть — авеню Мэйн Стрит. Главная магистраль похожа на коридор музея, заставленный шкафами с экспонатами. За стеклами витрин — автомобили, каскады драгоценностей, гарнитуры столовых и спален, стереофонические пианино, снаряжение аквалангистов, боевое оружие, коллекции марок. Беспошлинный, свободный ввоз и вывоз товаров, наплыв туристов — все это сделало Гибралтар своеобразной постоянной ярмаркой. Торгуют любыми товарами, в ходу любая валюта. Двадцатипятитысячное население, обжившее скалу, ничего само не производит. В Гибралтаре нет ни промышленности, ни сельского хозяйства. Коммерция, обслуживание иностранцев, портовые работы, содержание бесчисленных ресторанов, отелей, увеселительных заведений — таков «промысел» гибралтарцев. Докеры, официанты и приказчики составляют, пожалуй, основную часть трудового люда.
Местные жители одинаково свободно говорят на английском и испанском языках, а их национальный состав весьма разнообразен. Это давным-давно осевшие здесь мальтийцы, англичане, испанцы, евреи, индийцы, арабы, португальцы. Но все они, утратив связь со страной своего происхождения или, чаще всего, вообще ее никогда не имея, потому что родились на скале, называют себя гибралтарцами. Национальности такой, конечно, нет, но по-другому обитатели скалы себя величать не желают.
За деловой частью города начинается район жилых кварталов. Сначала это массивы стандартных девятиэтажных домов, затем идут задрапированные зеленью коттеджи, виллы. На ладонях маленьких площадей, на высоких пьедесталах ржавеют бюсты когда-то воевавших за Гибралтар английских полководцев.
Вот, собственно, и весь город… Добавлю, что в Гибралтаре больше десяти колледжей, выходят четыре газеты, работают мавританские бани, действуют два собора, есть стадион, музей, три кинотеатра, казино с азартным играми; восемнадцать государств имеют свои консульства. И все это умещается на территории, равной московскому Сокольническому парку.
ВСТРЕЧИ
По утрам, когда вянут букеты неоновых реклам, первыми на улицах появляются женщины с ведрами и тряпками в руках: хозяйки моют перед своими домами белые каменные плиты тротуаров. Там и сям начинают клокотать остывшие за ночь моторы автомашин. Со скрипом поднимаются железные шторы магазинов. В кафе расставляют стулья, звенят посудой. Затем как-то незаметно ритм жизни переходит на мажор. Из щелей переулков, из хлопающих дверей домов, из автобусов выскакивают люди, мчатся автомашины и кареты, гудят пароходы, поют транзисторы. У стоек баров за чашкой кофе, развернув паруса газет, толпятся завсегдатаи. Похожий на Черчилля владелец ресторана «Капри» выставляет на витрину огромного живого лангуста. В белоснежной форме, как поварята, прогуливаются отпущенные на берег молоденькие английские матросы. Покупая сигареты, они достают деньги почему-то из носка и в носок же прячут сигареты…
Извозчик в Гибралтаре
Разглядев попристальней город, я решил, что пора, наконец, знакомиться с его обитателями. Для этого был нужен человек, расположенный к беседе. Именно таким мне показался хозяин магазина «Ред Хауз», где представлены все крупнейшие радиотехнические и оптические фирмы мира. Дела этого предприятия шли явно хорошо — упитанный владелец расхаживал по просторному помещению магазина, расточая улыбки красавицам продавщицам, помогая туристам выбрать нужную вещь. Мы встретились глазами, заулыбались и тут же познакомились.
— Серфати, министр туризма, — представился коммерсант и повел меня на второй этаж. Здесь помещалось его министерство. — Не удивляйтесь, — говорил торговец-министр, — ведь это Гибралтар! Здесь все, кто может, торгуют. И у премьера тоже есть свой магазин…
Министр быстро составил для меня расписание встреч с интересными, по его мнению, людьми, созвонился с ними, предложил поездку в сопровождении гида…
Начальник губернаторской канцелярии Джон Клинтон — плотный, усатый, похожий на моржа, принял меня в своей рабочей комнате. На столе, стульях, подоконнике и прямо на полу громоздились кипы бумаг, книг, подшивок газет. Клинтон отобрал стопку проспектов и брошюр, перевязал ее бечевкой.
— Здесь все, что издавалось за последние годы о Гибралтаре, — сказал он, протягивая подарок. Я поблагодарил. Помолчали. Аудиенция, кажется, на этом заканчивалась.
— Не могли бы вы, господин Клинтон, рассказать мне о Гибралтаре своими словами кроме того, что написано?
Клинтон направился к огромному, во всю стену, резному шкафу. Я ошибся, подумав, что и там тоже книги. Полки шкафа снизу доверху были уставлены бутылками. Стало понятно, почему комната завалена прессой.
Со стаканами джина мы уселись в рыжие кожаные кресла.
— Итак, в далекие-предалекие времена, — начал Клинтон тоном сказочника, — наша скала была известна под именем «Мон Кальп». Финикийцы, карфагеняне, греки, римляне причаливали свои корабли к крутым, неприступным тогда берегам, пытаясь их обжить. В 711 году Мон Кальп захватил арабский завоеватель Тарик Ибн-Зейяд. Он основал здесь крепость, которая продержалась восемь веков. С тех пор в честь завоевателя скала стала называться «Джебель Тарик» (по-арабски — Гора Тарика), что на европейских языках звучит как Гибралтар. Ныне Гибралтар — самоуправляемая колония со своим выборным правительством из одиннадцати членов, со своим законодательством, своей валютой, почтовыми марками, обществом 110 охране животных…
На этом месте я перебил рассказчика и спросил о функциях губернатора, который, как я слышал, прислан сюда из Лондона. Дальше повествование пошло менее гладко. Если экскурс в историю удался как хорошо выученный урок, то о сегодняшнем дне Гибралтара говорить оказалось труднее…
Постепенно, шаг за шагом, я открывал подлинный Гибралтар, скрытый за камуфляжем договоров и деклараций о самоуправлении. Да, в Гибралтаре есть свое правительство, но состоит оно из англичан пунктуальных проводников политики метрополии. Да, в Гибралтаре есть свой премьер. Но любая его акция делается с санкции генерала Латбури, фактического и неограниченного правителя колонии. Ему принадлежит право вето, в его руках вся власть.
Из кабинета Клинтона я вышел со стопкой книг и несколько расширившимся представлением о Гибралтаре…