Танжерцы живут промыслом от туризма и обслуживания судов. Отелей в городе превеликое множество от пышных восточных дворцов, где привратники одеты в дорогие национальные костюмы с инкрустированными кинжалами у пояса, до грошовых ночлежек. Вывески отелей, как ярлыки на дорожном чемодане, облепили фасады зданий. Каких только названий не встретишь!
В Танжере вас повсюду окружают громкие имена: кинотеатр «Гойя», отель «Рембрандт», бульвар Льва Толстого, тупик «Делакруа», книжная лавка «Гюго», бакалея «Жанна д’Арк», кафетерий «Сервантес» и так далее. Может показаться, что здесь повышенный интерес к культуре. Однако прославленные имена используются всего лишь для рекламы. Марокканцу, приехавшему в Танжер из далеких мест, не удается познакомиться с шедеврами мастеров кисти и пера. Знаменитые имена взяты в услужение чистогану. Зато питейных заведений в Танжере не счесть. Бары, кафе — на каждом шагу, и названия опять же непременно громкие, значительные.
«Выколачивать деньги из приезжих — это очень тонкое искусство», — доверительно говорил владелец тира, укрепляя над входом сногсшибательный плакат «Попадите в зайца, и вам достанется золотой портсигар». Толпой валил народ, трещали фанерные стены тира, но в зайца никто не попадал, да и не мог попасть, так как ружья имели специальные для того, устройства.
В последние годы Танжер обрел новое призвание здесь часто стали устраивать международные и межафриканские встречи и симпозиумы по проблемам экономики, планирования, культуры, здесь проводятся кинофестивали.
Хозяин отеля «Веласкес», где я часто останавливался, говорил: «Не вставайте рано, Танжер просыпается поздно, после десяти утра». Но я все-таки поднимался чуть свет и отправлялся в порт. Однажды в акватории порта я насчитал девять грузовых судов. В этот ранний час трудовой Танжер был уже на ногах. В этот ранний час я не был одиноким на крутых, как баранин рог, улочках, сбегавших к океану. Со всего города, предместий, из приземистых лачуг и подвалов пешком или на велосипедах направлялись в порт докеры, рабочие и служащие транспортных компаний. В серых пепельных бликах наступающего ненастного дня молчаливо шли угрюмые люди, шли на изнурительный каждодневный труд. Высокий человек в бушлате остановился прикурить, и я заговорил с ним. «Да, я докер, я прожил в этом городе всю жизнь, — сказал случайный встречный. — Если высчитать, сколько грузов прошло через мои руки, то получится гора величиной с Атласский хребет. А что я заработал? Даже дома своего нет… Однако часто приходится слышать от иностранцев, что Танжер — золотое дно. Может быть оно и так, только смотря для кого. К нашим трудовым рукам это золото не пристает». Докер кивнул на прощание и скрылся в портовых воротах…
В Танжере приходилось видеть и тех, кто в мутных волнах коммерции ловко намывает золотой песок барышей. Как правило, это иностранцы, купцы всех гильдий и сословий, прижившиеся на марокканской земле. Танжерское купечество имеет свою иерархию, цепь посредников от оптовика, который не гнушается контрабандным товаром из Гибралтара, до мелкого лавочника, изо всех сил стремящегося надуть заезжего туриста.
Однажды в воскресный день я наблюдал, как толпы танжерских торгашей чинно, с семьями гуляли по набережной. По неписаному закону к полудню дамы с детьми отправляются домой, где служанка сервирует праздничный стол, а мужчины тем временем уединяются на часок в кафе и барах, чтобы принять рюмку предобеденного аперитива. Отыскав в популярном кафе «Эскимо» свободный столик, я оказался в самой гуще торговой знати Услышанные разговоры взял на карандаш. Вот что получилось.
— С меня причитается! Вчера я удачно сбыл норвежскому судну партию галет.
— Японские транзисторы на этой неделе шли особенно бойко.
— А вы заметили, что золото все падает в цене?
— Хе-хе! И вы говорите, что этот тип даже не понял, что вы всучили ему перегоревшую электробритву! Замечательно!
Я получил из Гонконга непромокаемые купальники — последний шик…
Покинув шумное кафе, побывал еще в двух-трех И всюду слышал одно и то же: обмен опытом торговли и финансовые сплетни. Таков кругозор этих респектабельных по виду купчиков и приказчиков, сошедших как будто со сцен пьес Островского. Я пробовал беседовать с соседями за столиками о событиях в мире, о книгах. Разговора не получилось.
Как и во всяком марокканском городе, в Танжере есть своя медина — самая старая его часть, район, где живет исключительно арабское население. Медину прорезает для местных масштабов широкая, оживленная почти круглые сутки торговая улица. Все ее нижние этажи — это магазины, лавки, крохотные кафе. На верхних этажах разместились недорогие гостиницы, парикмахерские, ателье по пошиву одежды.
Улица танжерской медины
В узких, круто изогнутых, как трещины, улочках, ответвленных от торговой магистрали, скученно живут ремесленники, подмастерья, портовые рабочие, мелкие торговцы зеленью и земляными орехами вразнос. Попадешь в лабиринт таких улочек-траншей и не выберешься без провожатого. Но простой парод всегда приветлив любой встречный проводит вас куда нужно, а если вы ему понравитесь, то и пригласит к себе.
В танжерской медине осталось у меня несколько друзей — сапожник Махджуб, гид по городу Брахим, веселый чистильщик обуви Мухаммед. Всякий раз, бывая в Танжере, я навещал кого-нибудь из них. Случалось, что мы собирались все вместе и долго сидели где-нибудь в уличном кафе, говорили о жизни.
У трудовых людей Танжера иные заботы и проблемы, чем у владельцев пустующих гостиниц, затоваренных импортным барахлом лавок, ставших нерентабельными дансингов. Как одеть и прокормить семью, куда пристроить подрастающих детей — вот что заботит простого танжерца, не имеющего своего доходного места в городе. Трудовой Танжер — мир людей, усталых от беспросветной жизни и каждодневных лишений. Они живут за толстой каменной стеной вековой медины в извилистых полутемных улочках. А рядом, лишь выйдешь из арки мединных ворот, бурлит экстравагантный космополитический Танжер…
С КОЧЕВНИКАМИ САХАРЫ
Ландшафт юга Марокко напоминает очень яркие, но однообразные по сюжету тканые гобелены, застилающие стены лавок арабских базаров: скалы, барханы, пальмы, всадники, щетина кактусов… В поисках новых впечатлений я выбрался из зубчатых стен старинных городов и отправился в экзотический простор Юга, влезая в самое сахарское пекло.
Скверная проселочная дорога, какие на картах обозначают пунктиром, порой терялась, сливаясь с равниной. Приходилось останавливать машину, искать зыбкие очертания проезжей части. Во время одной из таких пауз я неожиданно увидел человека. Он удобно лежал на боку, положив под голову гладкий плоский камень, похожий на ложе ружья. Высохшее от солнца и времени темно-коричневое лицо обрамляла короткая белая борода. Голова оплетена тюрбаном и прикрыта сверху капюшоном. Ясные веселые глаза с любопытством смотрели на меня.
Я поздоровался, присел рядом, спросил, далеко ли старик путь держит. Он переменил позу, усевшись на камень, служивший ему подушкой, и ответил, что идет в Загору. Я пригласил его к себе в машину; он охотно согласился, полюбопытствовав, кто я такой. Услышав, что я русский, старик на некоторое время задумался, но, так ничего и не вспомнив, пробормотал: