Ксюша совершенно ясно увидела поляну, покрытую желтым мхом, сухостойные пихты, костер на поляне и у костра себя, уснувшую. Иван, готовый к прыжку. Он убьет ее. И пусть. Нет сил жить дальше! А что Иван потом сделает? Возьмет винтовку и пойдет к людям. И снова будет зло творить. Вспомнились слова Веры: «Желающий жить без труда, не может жить честно. Никогда». Значит отпустить его даже после своей смерти — это предательство перед товарищами, перед памятью Михея, Лушки, Егора.
— …Иван, — голос Ксюши окреп, и силы на какое-то мгновенье вернулись к ней. — Иван, я не могу тебя отпустить! Не могу!
Чтоб не упасть, Ксюша широко расставила ноги, уперлась спиной в березу и подняла винтовку.
— Што ты загрезила?! — закричал Ванюшка. Копившаяся злоба против Ксюши вырвалась истошным воплем: — Росомаха проклятущая!
Ксюша покачнулась. Винтовка прыгнула в руках!
— Убей, убей меня, — кричал Ванюшка. — Но куда ты пойдешь? Тебя народ считает бандиткой, тебе и паскудное прозвище дал. Про тебя небылицы рассказывают. Да ты на любую заимку сунься — бабы иконы поднимут, как от нечисти от тебя зачураются. Любой милиционер тебя увидит — сразу заарестует. Опусти винтарь! Мы грешили-то не просто, — кричал в слезах Ванюшка, — За твоим именем прятались. Банда Росомахи кличка нам, а Росомаха-то ты! Ты! Так куда ты от меня денешься теперь? Одной веревочкой связаны мы, — и метнулся в сторону.
По ключу пронесся порыв свежего ветра. Он рванул клочьями пламя костра и умчался, унося эхо прогремевшего выстрела. Ванюшка дернулся, повалился на моховую подстилку. Привстал… И опять рванул ветер. Ксюше показалось, что духостойник зашевелился, завыл истошным человеческим голосом.