«Старый глупый. Нет его больше...» («ну, это, положим, понятно, иначе б не просил нового»).
«Оно изменилось, там теперь всё немного с жизнью, — («ну спасибо, тоже обрадовал»), — неопасное. Просто другое, живое».
«Какой новый: нет целей в жизни, суицидник, — («ага, уже. Следующего сам искать пойдёшь. шучу-шучу, спокойно, нормально всё»), девушка, — («а это ещё зачем?»), не обдолбыш, без личной жизни, любит исследования».
Ксёндз хмыкнул, то кивая, то покачивая головой.
Исследования, говоришь. В окне, ведущем хер знает куда, и, как ты сказал? «Немного с жизнью».
«Куртку надень. Я старался. Прямо сейчас <=~^_^~=> («ох и мучился ты, пока рисовал это. Бедняга. Но котик и правда милаха, только кривенький чутка»).
В ней приходи потом. Будь другом :3»
— Прямо сейчас? — парень посмотрел сначала на свёрнутую одежду, дальше — на спокойно лежащий полутруп.
Тот повёл тазом, изогнулся, снова забился в конвульсиях — отказа не примет.
— Ладно, — Инквизитор потянулся к куртке, и Порождённый замахал руками, чуть ни упал. — Что не так? — спросил Ксёндз. — Верх снять?
Тот согласно закивал.
— Весь?
Аж зубами цокнул.
Ну, Ты же именно здесь. А у нас в первой главе да без стриптиза перед начальством — это совсем некрасиво. Скинул с себя джинсовку, футболку, невольно свёл плечи от холода. Накинул куртку. Она простая такая, лёгкая, на ощупь — мягкая, приятная. И на тело уютно легла, как родная. Как раз до талии, но не маленькая, совсем в пору — и в карман джинс спокойно достаю — там всё та же косточка.
На нижней полке лежал пакетик (из чего — не спрашивай. И я не стал), скинул туда всё прочее: бумаги, деньги, свою одежду. Отсыпал начальнику три сигареты, попрощался — и спешным шагом двинулся вниз.
Только снаружи Инквизитор выдохнул спокойно, прислонился к стене роддома. Встреченных ранее покойников уже и след простыл. Курить не хотелось, хотелось домой.
Одно радовало во всём этом — сюда добираться Ксёндзу нужно своим ходом, обратно — «офисный» развоз. Это — выйти к дороге и подождать. Не просто постоять-повтыкать, а подкурить — иначе никакая машина не явится.
С первой сигареты слышен отдалённый гул мотора.
Со второй различим свет фар.
А к третьей уже и сама красавица едет — жёлтенькая, по старой моде «Девятка» с большим знаком-шашкой на крыше.
— Ахой, Зяма, — Инквизитор помахал рукой таксисту.
— Ахой, — тот вскинул правую культю. — Ну, садись, коли не шутишь, — водитель ловко подсел на соседнее с ним сиденье, целой рукой отпёр дверцу, и вернулся на место, впустив пассажира в салон.
— Как путники? — Ксёндз упал на сиденье.
— Да пусто сегодня. Вот тебя поймал, так с тебя и взять нечего. Дрянь, не служба. Кто этой дорогой-то нынче ходит?
Сетовал, бедняга. Он вообще леший, людей с дороги сбивает, кругами водит. Только трассу себе выбрал такую, что если какая бабка заблудится — это уже счастье. А других живых тут, кроме меня, ещё пойди поищи.
— Ты там как? Что начальник?
— Да вот, куртку мне подогнал.
— Красавец, — Зяма цокнул языком. — Двигаем? Тебе как обычно, к дому?
— А куда ещё. Гони давай, да чтоб с ветерком.
Леший Зяма включил музыку — и так сразу весной запахло! Сидит сам довольный, балдеет, о молодости земной ностальгирует.
«...-начальник седой, — подпевал хриплым басом, — ворота открой...».
Так и ехали. С Весной, Централом, Ушаночкой и прочими нетленками уже хвала всем богам минувших времён, ставших эхом наших реалий.
По приезду, распрощались с Зямой, взяли вещи — и бегом в подъезд, на свой этаж. По пути, естественно, не забыть — отстегнуть ещё одну сижку в жестянку на лестничной клетке — местным бомжам-призракам, им лишней не будет — и к себе.
Уже в квартире можно расслабиться.
Мой дом — моя крепость, особенно, если его охраняет влюблённый призрак.
Белая Вдова как обычно сидела в спальне, в том же кресле, где отдыхал Инквизитор — только по ту сторону зеркала. Читала книгу, оставленную в изголовье кровати.
— Я дома!
Оторвалась от чтения, посмотрела за дверь, улыбнулась, помахала рукой.
— Крутая куртка! Сам купил?
— Порождённый подогнал.
Девушка побледнела, отступила вглубь комнаты, поджала губы.
— Сними-ка.