Любил, точнее: что мне по нраву, то Белой смерть, а других девушек, после Наташи, у меня не было.
Тогда мы были едва знакомы, мало общались о прошлом, больше — о настоящем: как я дошёл до жизни такой, почему она меня не тронула; как давно на этой квартире, что было с другими жильцами и — наконец — пробовала ли Белая спать ещё с кем-либо, кроме меня. И, естественно, без обмена культурными ценностями, не обошлось.
Сидим, смотрим. Ты тоже можешь приобщиться к этой картине, едва ли ни одна из лучших документалок — «Концлагеря: Дорога в ад». Шесть полноформатных серий, харизматичный рассказчик, много хроники и специально отснятых сюжетов.
Я ей это показал целиком, шесть часов от момента основания Дахау и до весны сорок пятого года.
Белая посмотрела. Иногда смеялась с шуток рассказчика, иногда просто молчала — больше молчала. Кивала, говорила «нравится», просила не останавливать, не комментировать, в дополнительной исторической справке не нуждалась, иногда — сама тянулась к «Пробелу», поправляла ошибки в фактах.
А потом мы уснули.
Этот сон среди прочих я помню особенно.
«Во-первых, там были горы трупов, и смрад стоял на добрых десять километров — ощущался ещё хорошо на подъезде.
Во-вторых — вещей вокруг валялось ещё больше, чем голых истощённых тел. И повсюду слышались выстрелы, один за другим, один за другим.
Нет, Дорогая, это не фронт. Прежде, чем расскажу о дальнейшем содержании сна, хочу прояснить некоторые детали — Ты-то вряд ли знаешь все подробности быта тех мест.
Лагерь «Треблинка» — это один из первых «еврейских городков» чуть вдали от польского гетто. Комендант — Имфрид Эберл, уважаемый доктор, психиатр, одна из ключевых фигур операции Т4. Когда фюрер решил, что истреблённых неполноценных, умственно-отсталых и стариков Рейха вполне достаточно, чтоб оставшийся здоровый и славный немецкий народ мог покорить мир, многие люди, задействованные в данной операции, остались не у дел. Да, им больше не нужно уничтожать врагов нации внутри Германии, зато — самое время заняться унтерменшами на присвоенных великой империей землях.
Так этот неуравновешенный псих и заступил на пост главы тогда ещё совсем небольшого, но подающего большие надежды поселения специального назначения. Почему неуравновешенный?
Концлагеря к тому времени уже активно работали по всей Германии, и не сказать, что служба в них была раем — отправляли туда наиболее отличившихся, жестоких, отбитых, неуравновешенных, образцово-показательных мясников, которым нет места среди людей. Альтернатива — молодых-зелёных эсэсовцев, чтоб те уже сейчас вкусили все прелести мирового господства. Кто из них не стрелялся и не спивался в перерывах между расстрелами пленных, те считались героями.
Как Ты понимаешь, единственный способ для охраны подобных мест не сойти с ума — это подходить к делу с энтузиазмом, креативом. Не просто пускать в расход, а делать всё правильно, красиво, по процедуре. С особой находчивостью.
И доктор Эберл превзошёл все ожидания. Стремясь за похвалой и остатками рассудка, этот человек задался целью создать такой лагерь, где общее число убитых достигнет масштабов, несравнимых ни с чем. Его рекорд побьёт Освенцим, но это будет чуть позже, да и сам герр Имфрид Эберл к тому времени будет списан за некомпетентность в управлении столь сложным и громоздким аппаратом.
И, значит, просто попытайся представить: на станции стоят два эшелона — один за воротами, другой — на платформе. Двери заперты. По ту сторону металлических стен слышатся животный рёв, стенания — пленные поляки и евреи гибнут просто от духоты и жары. Вот прямо там, на месте, ещё даже не ступив на территорию лагеря. Это музыка здесь такая.
На площади — просто сваленная груда тел. Некоторых уже оттащили в специально-выкопанные рвы, некоторым повезло меньше — лежат и гниют на сырой земле. Часть — даже двигаются, немного совсем.
Повсюду раскиданы деньги, монеты, куртки, чемоданы — всё вразнобой, солдаты ходят по голень в купюрах, по колена в крови.
За главной площадью — просторный бар, голые девушки, которых оставили жить, пьяные военные после очередной казни.
А я где? Я смотрю на всё это из окна. Из окна невысокого частного домика, окружённого вполне уютным садиком, цветущими яблонями, клумбами. Детские качели даже есть — вдруг комендант семейный?