— Мне не нужны деньги, — оборванка в отрицающем жесте помахала ладонью. — Просто хотела помочь, ведь это мне почти ничего не стоило. Я иду домой и скоро встречусь с родственниками, которые позаботятся обо мне. Но вот если бы у вас нашлась маленькая чашечка риса или хоть одна пшеничная лепешка…
Крестьяне переглянулись.
— Ну, я думаю, за такую помощь не грех будет мне поделиться с вами, госпожа, своим скудным обедом, — сказал Джеро. — Только не судите строго — мы люди бедные, и наша пища может вам показаться чересчур грубой.
— Не беспокойтесь, — демоница улыбнулась, хоть ее лицо и было скрыто тряпкой. — У меня крепкий желудок. Не настолько крепкий, правда, чтобы переваривать камни…
Крестьяне одобрительно зашумели, оценив шутку и душами чувствуя доброжелательную робость, мягкость и теплоту в голосе незнакомки.
— Как ваше имя, уважаемая? — осведомился глава селения, что по виду ничем не отличался от других крестьян. — И откуда вы, если не секрет?
— Из Хобецу, — пожав плечами, демоница выдала первое название, что вспомнила. — Мое имя — Акико. Я родилась осенью, и родители не долго думали насчет имени… простите, но почему вы на меня так смотрите?
— Акико-сан, вы из того Хобецу, что километрах в пятидесяти севернее отсюда? Большой город со вторым по величине храмом Земли в нашей стране?
— Да, — осторожно ответила обманщица.
— Вот как? — крестьяне поникли, пряча взгляды. — Значит, вы не знаете… дети огня из страны Облаков в последние дни войны сожгли Хобецу до основания и перебили всех его жителей. Немногие выжившие были угнаны в рабство. Теперь на месте того города только огромное пепелище.
— Пепелище?..
Демоница дрогнула, и глаза ее заволок туман боли и горя. Целый город сожжен…
Она вспомнила Сандзе и Инакаву. Вспомнила живших там людей. Взрослые и дети, веселые и хмурые, праздные и вечно занятые делами. Актеры, ремесленники, чиновники и рабочие. Они не убийцы, не злодеи. Наверное, многим не нравилось то, что творила Северная Империя, и они с радостью приняли бы мирную жизнь, но вот их убили. Зачем? За что? Сколько крови!
Юная оборотница вспомнила, как тайком от приютившего ее деда бегала смотреть на большую школу Сандзе, в которой училось множество мальчишек и девчонок, что на переменах веселой толпой заполняли коридоры школы и ее большой двор. Вспомнила, как вместе с дедом ходила смотреть на храм богини-лисицы, Инари. Вспомнила приветливых и веселых девчонок-мико, что в благодарность за посещение совершенно бесплатно вылечили дедушке Такео побаливающую спину. Такие люди были и в Хобецу, разве может быть иначе? И они тоже погибли. О жестокости шиамов, детей огня, ходит немало страшных легенд.
Успевшая повидать истинное лицо войны, девчонка очень ясно представила себе пепелище на месте храмов и школ, жилые кварталы, устеленные изрубленными телами мирных горожан. Слезы хлынули из ее глаз, ноги ослабели, и она, сев у стены дома, содрогнулась от рыданий. Нет, оборотница не жалела, что сражалась и поднимала людей против армий Северной Империи. Она хотела, чтобы рухнула эта зловещая багровая тень, нависшая над обитаемым миром, но гибели такого множества людей юная оборотница не желала. Только злодеи должны были пострадать, лишиться власти и оставить жителей других стран в покое. Но люди, похоже, так не умеют. Крушить и жечь всех подряд, убивать сотнями тысяч, миллионами. Какую радость они находят, сжигая города и издеваясь над беззащитными?
Самый необычный монстр, что когда-либо рождался в подземных лабораториях творца демонов, не понимал радости разрушения, и горе его было столь открыто, что крестьяне отринули сомнения и поверили, что перед ними жительница Хобецу, которой в страшный час повезло оказаться далеко от родного дома.
Они помогли ей подняться, отвели в дом и накормили. Как умели, попытались утешить словами. Много горя вокруг, но оттого горе одного определенного человека не становится меньше.
Все бы ничего, но едва незнакомка сняла тряпку со своего лица, крестьяне замерли. Не в силах сдержаться, они любовались ее лицом, с чистыми и благородными чертами, наполненными тенями глубокого горя, и на ее руки с тонкими, изящными пальцами. Теперь никто не задавался вопросами о причине ношения тряпки на лице. Перед ними была благородная леди, ограбленная и оставшаяся в одиночестве, пытающаяся добраться до города, где надеялась получить помощь родных. Благородная леди, а может быть… жрица храма?