Грабежом маленьких групп или одиночных путников особого богатства не добудешь, а нападение на торговый караван -- очень опасное предприятие. Скоро через селение будет проходить один такой, и бандитам придется рисковать. Вот если бы кто-нибудь, к кому солдаты относятся с доверием и уважением, отравил охрану перед самым нападением бандитов...
Мико обещала подумать и спешно выпроводила из храма этого воняющего табаком, вином и гнилью жуткого человека.
Бандит ушел. После него приходил староста селения и говорил о том, что армия лорда Хуоджина каждый день увеличивается, что скоро он станет так силен, что сможет захватить власть в долине Желтой реки. Отказывать ему ни в чем нельзя.
Что же теперь будет?
Мисаки вошла в главный зал храма и села у переносного столика, установленного в самом центре пересечения силовых линий.
На столике ждала неоконченная работа. Десятка два маленьких деревянных фигурок в виде человечков и животных лежали, ожидая, когда мико нанесет на их силовые схемы и наполнит положительно заряженным излучением биополя. Предметы, наполненные любовью, назывались "теплыми". Если испытываешь страх или беспокойство, "теплый" предмет поможет обрести душевное равновесие. Влиянием положительных биополей поможет скорее зарастить рану. Поставленный у постели больного, он отведет кошмары и навеет вместо них целебный спокойный сон. Но не каждый предмет может стать "теплым".
Мисаки взяла в руку одну из фигурок. Дети селения вырезали эти смешные игрушки для нее, а мико готовила для детей сладости. Обычный растопленный на огне сахар, застывающий в виде полупрозрачных леденцов.
Наполненные детской жаждой жизни и веселья, с оттенками предвкушения получения конфет и любовью к доброй мико, эти деревянные фигурки уже могли бы стать талисманами. Мисаки лишь усиливала и закрепляла эффект своим влиянием.
Дети. Любовь детей и дружеские узы.
Успела ли мико привить им сочувствие к другим людям и наполнить их сердца добротой? Взрослые селения легко отвергли свою человечность ради того чтобы завладеть чужим имуществом, но сделает ли общение с мико для детей этот выбор хоть немного сложнее? Будут ли они помнить ее доброту? И во что превратится эта память, если мико согласится губить людей? Какое мнение возникнет у них о людях и окружающее мире? Кем они вырастут после подобного предательства?
Нужно уходить. Бежать, скорее и как можно дальше отсюда! Бросить храм, ставший за прошедший год родным домом, бросить прекрасную сакуру и детей, общение с которыми помогло изгнаннице снова почувствовать вкус жизни после тяжелых бед и лишений.
Другого выхода нет.
Мисаки поднялась и начала торопливо собирать деревянные фигурки. Это не бросовые вещи. Во времена бед они могут помочь многим. Нужно непременно забрать их с собой, ведь они -- настоящее сокровище.
- Куда это вы засобирались, мико-сама? - ехидный голос прозвучал из пустоты, и тень пришла в движение, обретая облик женщины в серо-белом маскировочном костюме ниндзя. Гендзюцу скрывало шпионку от глаз мико, но теперь надобность в сокрытии отпала. - Вздумали сбежать? Нет-нет-нет! - куноичи подняла палец и покачала им из стороны в сторону в отрицающем жесте. - Это совершенно недопустимо. Мы ведь не хотим, чтобы вы рассказали кому-либо о нашей затее со жрицей-отравительницей? Правда?
- Я не стану губить людей, - стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, сказала Мисаки. - Что бы вы ни сделали, я не соглашусь на такое!
- Именно это от вас и ожидалось, мико-сама, - сказала куноичи. - Поэтому я здесь. Но Хуоджин жалеет вас и до последнего колеблется. Предлагаю переселиться в лагерь и лечить раны наших солдат.
- Нет.
- Ну, тогда ты просто не оставляешь мне выбора, девочка, - глаза куноичи сверкнули угрозой, и она громко выкрикнула, призывая сообщников.
Вошедших было шестеро. Мисаки похолодела, видя их лица, искаженные звериным торжеством, и алчный огонь в глазах. Те, кому мико не раз помогала, избавляла от желудочных болезней, ран и следов застарелых травм. Вспомнят ли они об этом?
Жрица пятилась, называла окруживших ее мужчин по именам и умоляла их опомниться, но куноичи знала, что все будет бесполезно. Ничто так не выставляет напоказ истинную природу людей, как вседозволенность и уверенность в безнаказанности.
Кицунэ, бесплотный дух, дернулась, пытаясь прийти на помощь мико, когда бандиты повалили женщину на стол. Деревянные фигурки, созданные дарить радость, сметаемые в пылу борьбы, посыпались на пол.
Мир подернулся серой дымкой. Весь, кроме фигуры куноичи, которая сняла закрывающую ее голову тряпичную маску, открыв красивое молодое лицо и высвободив целые волны длинных, огненно-рыжих волос.
- Все еще не поняла? - сказала она, глядя на то, как ее подельники измываются над умоляющей о пощаде жрицей. - Ты или с нами, или... ну где же твое гордое -- "я лучше умру"?
- Зачем ты все это показываешь мне? - выкрикнула Кицунэ. - Хочешь разозлить? Ты, подонок и убийца, хвастаешься тем, что совершила ты и твои дружки?
- Злость? Ярость? Гнев? - куноичи возникла перед Кицунэ и уставилась ей в глаза. - Нет. Мне нужно лишь понимание. А сейчас расслабься. Это еще не финал представления.
Хуоджин ждал, сидя на корточках под ветвями сакуры. Смятая сигарета в его зубах, желтых и обломанных, рождала медленно поднимающуюся вверх струйку дыма. Генерал бандитов был мрачен и задумчив, но он ухмыльнулся, когда увидел вышедшую из храма куноичи.
Кинджоу Хизако, разведчица, сбежавшая с поля боя при штурме Инакавы, направилась прямиком к генералу бандитов и, приблизившись к нему, повернулась на месте, позволив детально себя рассмотреть. Куноичи не получила в боях травм лица или тела, которые могли оставить шрамы или обезобразить ее. Она не была обделена красотой, и Хуоджин с искренним интересом полюбовался на свою подельницу, нарядившуюся в кимоно жрицы храма стихий.
- Что скажете, Хуоджин-сама? - игриво спросила куноичи. - Правда же, на мне этот наряд смотрится гораздо лучше, чем на той, побитой жизнью, дурехе?
- Ты само очарование, Хизако. - Хуоджин выбросил сигарету, поднялся и, сделав шаг к девушке, заключил ее в объятия. - Из рук такой красавицы-мико я не задумываясь принял бы самый страшный яд! Но мне, надеюсь, ты яда не нальешь?
- Только самого сладкого, мой господин! - отозвалась куноичи. - И, пожалуйста, Хуоджин-сама, не называйте меня больше тем именем, - подняв руку, она игриво хлопнула генерала по щеке тонкой книжечкой с гербом страны Камней и золотыми знаками служителей храмов на обложке. - Вот доказательство того, что меня зовут Ишикуно Мисаки и я вовсе не дезертировавшая с поля боя куноичи, а добродетельная жрица храма. Можете спросить обо мне в Агемацу, там многие меня знают.
- Как скажешь, красавица, - генерал отстранил девушку от себя и махнул рукой вышедшим из храма селянам, что несли на руках большой серый мешок. - Эй вы, тащите сюда!
Хуоджин направил свою энергию Ци в землю и рванул руками в стороны, словно пальцами раздирая почву. Открылась глубокая яма, в которую селяне сбросили свою ношу. Повторив прием, генерал засыпал яму, скрыв следы преступления.
- Дело сделано, - сказал Хуоджин. - Теперь, - он грозно глянул на павших перед ним ниц крестьян и указал на Хизако. - эта девушка -- ваша мико. Всюду прославляйте ее как добрейшую и благочестивейшую из женщин, упоминайте перед всеми, перед кем только можно, что она была изгнана из продажных храмов за свое милосердие! Репутация несчастной и благодетельной Мисаки-сан сослужит нам хорошую службу.
- Теперь ты понимаешь, принцесса? - мир иллюзий снова подернулся серой дымкой. Весь, кроме фигуры куноичи. Хизако плавными шагами, словно видение сна, приблизилась к неспособной шевельнуться Кицунэ и, подняв руку, тронула ее за подбородок. - Ты понимаешь, почему я стала сообщницей бандитов? Не потому что я куноичи, нет. Потому что я не хотела закончить так же, как эта глупая мико. Я могла сохранить свою честь и доброе имя, если бы подчинилась приказу командования и продолжила самоубийственную атаку против ополчения Инакавы. Но я сбежала. Потому что я -- не овца. Люди, моя милая принцесса, делятся на два типа -- волки и овцы. Слабый человек -- овца. Сильный человек берет то, что ему нужно. Заставляет овец работать на него и кормить. Причем волки дают сообществу овец взамен за еду и удобства только возможность жить. Крестьянин горбит спину, а сборщик налогов пьет дорогое вино. Рабочие ворочают шестерни производственной машины, а хозяин ест экзотические фрукты на банкетах. Посмотри вокруг, все только и желают, чтобы ничего не делать, загребать деньги, есть и веселиться! Но не у каждого хватает сил. Ты думаешь, что эта мико была доброй? О великие боги, да она же просто была глупа! Нельзя видеть в овцах людей! Они никогда не оценят добро, примут улыбку за заискивание, нежелание повышать голос за страх, неспособность ударить -- за слабость! Они будут использовать дурака, пока он полезен, а затем просто забудут о его существовании, или даже прикончат его! Мне это надо?