Обогнавший Иваницкого боец упал, судорожно загребая под себя щебенку. Было видно, как лейтенант на секунду остановился и, видимо, понял, что боец убит, побежал дальше, поднимаясь все выше навстречу пульсирующему пламени.
Потом, чтобы не наскочить на свинцовую струю, он пополз по-пластунски и, достигнув дота, кинул на амбразуру то ли доску, то ли полено. Теперь вражеский пулеметчик стрелял наугад, и пули, как зубья пилы-циркулярки, крошили дерево.
Обогнув дот с тыла, бойцы врывались в траншею, гранатами прокладывали себе путь к дверному проему.
Еще минута — и с дотом было покончено. Не выпуская из рук пулемета, Иваницкий тяжело поднялся на бруствер и, прыгая с камня на камень, направился к неподвижно лежавшему бойцу.
Стреляли у землянок. Пулеметчики управления надежно блокировали выходы; наткнувшись на огонь, охранники уже не пытались выскакивать наружу, но били из автоматов густо, остервенело. Пуля задела Тюлева — чиркнула по виску, прижимая ладонью кровоточащую рану, боец осторожно лег на бок и, постреливая из пулемета, как бы дразнил фашистов.
Дальше затягивать бой уже было нельзя. Кургин приказал кончать с фашистами, пока они не получили подкрепление. Под прикрытием пулеметов бойцы сержанта Лукашевича забросали землянки гранатами. Забросали вопреки предупреждению гранаты приберегать: первый бой — не последний.
11
Не сразу сержант Лукашевич догадался послать своих людей на кухню. Туда отправились Юдин и Ракитов. Они вернулись ни с чем. Немецкий повар, заслышав стрельбу, сбежал, но, видимо, успел плеснуть керосину в котел: он варил макароны с мясной тушенкой. Юдин грозился изловить повара, выпороть его ремнем, чтоб добро не портил.
— Вот сволочь! — сокрушался боец, осматривая ниши. — Мало того, что все залил керосином, еще и пожар устроил. — Юдин всюду натыкался на сажу. Вскоре лицо его стало черным, как у шахтера в забое.
Ракитов помалкивал, он тоже обсматривал углы и тоже был испачкан сажей, правда, не настолько, как его товарищ.
Политрук, выслушав их темпераментный доклад, засомневался:
— Может, что-то и осталось… Вы хорошо проверили?
— Так точно, — отвечал Ракитов, сверкая белками глаз: — Вот это, как его, большое печенье — в целости — Из мокрого кармана он достал галету. Она была и бледной, как недопеченная, и гнулась, как резиновая. — Небось отравленная.
— Вполне возможно, — не исключал политрук.
— Тогда накормим пленного. Если не умрет, сами попробуем.
Около нижнего дота, сидя на ошкуренном бревне, Кургин принимал доклады. Под ногами зрелыми желудями валялись гильзы, по ним уже ползали лесные Муравьи. Первым подбежал лейтенант Лобода. Возбужденный, в расстегнутой гимнастерке, с трофейным автоматом на шее, видно по глазам — довольный, он докладывал, как пел:
— Товарищ лейтенант, поставленная перед взводом задача выполнена полностью…
Подошедшему политруку Кургин не без гордости сказал:
— Он и в училище на всех кроссах был первым. Быстрота, с которой действовал взвод лейтенанта
Лободы, давала основание радоваться. Дот был захвачен в считанные минуты. Ранение получили двое: — Диков и Гладченко: одному в рукопашной немец продырявил ладонь, другого оглушил прикладом. Фашист оказался не из робких.
Во втором и третьем взводах, в том числе управлении, потери были тяжелые: восемь убитых, девятнадцать раненых. Среди убитых — весельчак Лунгу, боец из управления. Политрук даже не успел как следует его узнать. Бежал он с запасными дисками к пулеметчику Черняеву. И не добежал. Пуля ударила его, когда он перелетал канаву. Диск выскользнул у него из рук и запрыгал по камням по крутому каменному склону.
Там, в низине, засели немецкие автоматчики. Неожиданно для фашистов Черняев подбежал к Лунгу. Но тот был мертв. Второй диск, еще хранивший тепло рук убитого бойца, лежал рядом. И, пока немцы, отвлеченные катившимся на них диском, снова схватились за автоматы, Черняев в несколько секунд успел перезарядить пулемет, опередил их, прикончив первой же очередью…
Самые большие потери понес взвод лейтенанта Иваницкого. Погиб отличный стрелок Федорин, не увернулся от удара финки Ракулов, почти у вершины сопки пули срезали Паршинова и Праха. Вместе с Иваницким поднимался к амбразуре Говенко, крепкий, никому не уступавший в силе боец. Пуля ударила ему в голову. А вот как погиб стрелок Старосельский — видел комсорг взвода.
— К немцам он подбежал с гранатой… их было трое или четверо, — заикаясь от волнения, горячо объяснял Арсен. — Один бросился на него с финкой… Я даже не успел прицелиться — и тут взрыв…