14
Еще час назад здесь хозяйничали немецкие солдаты. Это, как теперь стало ясно, был опорный пункт на случай прорыва советских войск. Не для декорации в короткий срок немцы здесь построили бетонные доты, начали рытье долговременных землянок, углубили старый колодец, обложили его камнями, зацементировали. Здесь враг рассчитывал обосноваться надолго.
Но если политрука интересовали все эти сооружения, то Сатарова, сына степей, все внимание занимали лошади. «Красавцы! Жаль только, крупные больно».
Лошади спокойно паслись на опушке леса, им не было дела до людей.
— Товарищ политрук, — певуче говорил Сатаров, — товарищу политруку полагается лошадь.
— Ординарцу тоже, — в тон ему отвечал политрук. — У вас в Башкирии небось кони получше.
— Порезвее, — поправил Сатаров. — У нас больше скакуны. Летят, как на крыльях… А тут и летать негде: лес да болота… Все равно лошадь — хорошо… Если б не осколочек, не отказался бы…
Сатаров шел с кислой улыбкой, кривился от боли. Сначала политрук полагал, что боец натер ногу, а признаваться не решается. За подобные вещи старшина наказывает. И вообще позор бойцу, который не умеет беречь собственные ноги. Но тут посложнее…
— Вы куда все-таки ранены? Тюлев утверждает, вам нельзя садиться…
— Временно, товарищ политрук. А ранен я вот сюда, — Сатаров показал ниже спины. — Осколочек маленький-маленький, а боль большая-большая.
— Что ж вы там, в полку, молчали?
— Боялся, товарищ политрук. От рейда отстраните. А у меня с фашистами счет. Вы же знаете…
Да, политрук знал, что у Булата Сатарова в первый день войны на границе погиб старший брат. Булат сдал старику табунщику колхозных коней, которых он принял после окончания школы, и уехал в военкомат проситься на фронт. Весной Сатарову исполнилось семнадцать лет, но обжигающее солнце в продутой горячими ветрами заволжской степи выдубило его лицо до темноты глянца — и Сатарову легко можно было дать все двадцать. Сатаров попал на фронт быстро. Маршевая рота, куда его определили, направлялась в Карелию. Эта северная лесная и озерная страна манила бойца уже потому, что где-то здесь, на севере, погиб его брат-пограничник. Карелия, объяснили ему дома, — это и есть тот самый Север. Рассчитывал Сатаров ездить на оленях, а оказалось и здесь, как в Башкирии, держат лошадей.
— Как же с вами быть, Сатаров?
— Потерплю, товарищ политрук. Осколочек совсем маленький. Как горошинка…
Политрук не мог не видеть, каких мучений стоил ему каждый шаг. Боец держался мужественно, и политрук успокаивал себя тем, что завтра, когда подойдет полк, все раненые, в том числе и Сатаров, будут направлены в госпиталь, а живые-здоровые разойдутся по своим ротам и взводам, вернутся в свою роту и они, лейтенант Кургин и политрук Колосов. Война, конечно, к этому времени еще не закончится. Ближайшее будущее политруку представлялось радужным и победным. «Кургин скоро, наверное, станет комбатом», — думал он, идя к перекрестку, где, как ствол зенитки, глядел в небо полосатый шлагбаум.
Еще полчаса назад здесь было оживление, бойцы Иваницкого и Лободы ликвидировали следы быстротечного боя: убирали трупы фашистов, собирали трофейное оружие и тушили какие-то тяжелые зеленые ящики.
Около нижнего дота Дузь и Метченко расширяли траншею. Их стриженые головы то исчезали, то появлялись над бруствером. Политрук заметил, что грунт бойцы бросают большими саперными лопатами. Таких в отряде не было.
— Откуда у них лопаты?
— Из нашего блиндажа, — ответил Сатаров и тут же поправился: — Ну, из того, где Зудин и Шумейко. Лопаты случайно обнаружил Шумейко. Под мешками.
— И много?
— Десятка два.
— Тогда вот что. Обойдите командиров взводов. Передайте — пусть пришлют людей за ломами и лопатами.
Политруку легко было отдать приказ, бойцу выполнить его оказалось сущим наказанием. Как только он ускорил шаг, осколок, «совсем маленький», тут же напомнил о себе жгучей, невыносимой болью. Но приказы для того и отдаются, чтобы их выполнять четко и своевременно. Прихрамывая, Сатаров сначала направился к сержанту Лукашевичу. Его взвод занимал склоны сопки, на которых еще немцами были вырыты землянки. В глинистом неподатливом грунте бойцы углубляли окопы, расчищали пулеметные площадки, ножами от карабинов СКС долбили ниши.
Видя, как болезненно-тяжело бежал Сатаров, политрук подумал: «Заменить придется». Колосов прошел в траншею, где за ее крутым изгибом усердствовали Дузь и Метченко. Не замечая политрука, бойцы о чем-то говорили. До слуха долетали обрывки фраз: